Мои турецкие ночи (СИ)

Чуть больше чем через месяц после начала съёмок в Измир приезжает Давут. Я ужасно рада его появлению и даже в шутку обижаюсь на то, что не приехал сразу сюда, а застрял в своём родном Ване.

-- Отец не пускал, -- с мрачным лицом сообщает парень. – Весь Ван уже готовится к свадьбе, а тётушки затеяли перестройку старого дома, где первое время будут жить брат с невесткой.

Давут тяжело вздыхает.

-- Как он? Как ты?

-- Делаем вид, что всё хорошо, всё идёт по плану.

-- И каков план?

-- После окончания съёмок мы скажем другу другу «пока!». Я вернусь домой, а вскоре и он поедет к своей невесте.

Лицо парня темнее тучи.

-- Я бы не хотел идти против воли семьи, но чем дальше, тем меньше мне всё это нравится. Почему мой брат должен расстаться с женщиной, которую любит и бросить работу, которая делает его счастливым?

-- Мне это не нравилось никогда, милый. А что же невеста Али? Ты поговорил с ней?

Давут засовывает руки в карманы и перекатывается с пятки на носок.

-- Эта девка, Нермин, слишком борзая для своих лет. Решила, что вправе требовать, чтобы я убирался ко всем чертям. Пришлось припугнуть, -- если уйду я, придут наши головорезы. В общем, с дискотеками и разнузданным образом жизни покончено. Я с ней жёстко поговорил, и мы решили, что ей лучше бы вести себя достойно образа будущей жены наследника клана.

-- Ох Давут, -- вздыхаю я, -- ну как же так, ты ведь хороший парень!

Он разводит руками.

-- Ты просто не представляешь, каково это — родиться в семье Османоулу. Тебе, с одной стороны, внушают, что даже твоё дерьмо стоит как золото; с другой стороны, с этим же дерьмом тебя готовы смешать в любой момент. Отец нервничает из-за будущей свадьбы и может любого порвать голыми руками. Он мне в Берлин звонил по пять раз в день, пока я не вернулся.

В этот момент телефон в кармане Давута взрывается трелью.

-- Вот, снова он, -- парень достаёт трубку из джинсов и, глянув на меня, выходит из комнаты.

Когда к ужину возвращается Али, мы втроём сверяем расписания. Скоро август, а там и мой день рождения, который парни предлагают отметить на курорте в Чешме, недалеко от Измира. Алихан хочет одолжить домик, принадлежащий продюсеру «Любовников», Ахмет бею, Давут же настаивает занять виллу их семьи.

-- Дом пустой, там только прислуга, брат! Мы можем заехать туда в любой момент! Целых две недели в нём гостила с подругами наша сестра Зейнеп, а отец ей и слова не сказал! Почему ты считаешь, что он будет против того, чтобы туда приехали мы?

-- Давут, в последний раз я брал что-то, принадлежащее отцу, когда он оплатил мою учёбу в Милане. Слава богу, с тех пор я научился обходиться без его подачек.

Потом Али так же отметает предложение покататься на отцовской яхте.

-- Снега могла бы пригласить и своих подруг, но ты лишаешь их удовольствия морской прогулки на «Принцессе», -- возмущается Давут. – Всё это имущество однажды и так будет принадлежать тебе, как старшему сыну!

-- Я бы с удовольствием отказался от всего в обмен на возможность самостоятельно распоряжаться жизнью, -- спокойно говорит Алихан. – Мы можем нанять яхту с командой в марине. Уверен, там широкий выбор. Снег, пригласи подруг приехать в Чешме. Мы должны как следует отпраздновать твоё тридцатилетие.

Слушая спор братьев вполуха, я пытаюсь разобраться в своих чувствах. Мне, безусловно, приятно, что Алихан планируетс размахом отпраздновать мой юбилей. Но, с другой стороны, я бы хотела камерного праздника, где мы были бы только вдвоём. Мой день рождения – это рубеж, после которого наш роман побежит к концу. Съёмки завершатся, режиссёр приступит к монтажу и останется только озвучка, где моё присутствие уже не нужно. Договор со студией закончится, и я буду вольна вернуться домой, в предосенний Ёбург. Меня немного потряхивает, будто этот момент наступит уже завтра.

Голос Алихана выдёргивает из задумчивости:

-- Снег, продюсеры просят больше активностей перед завершением съёмок. На вечеринку придётся позвать фотографов и ещё студия хочет снова сотрудничать с твоей подругой, Асией-ханым.

Глава тридцать седьмая

Чем ближе конец съёмок, тем сильнее погружается в меланхолию Алихан. Иногда он так погружён в свои мысли, что мне приходится по несколько раз повторять свои слова, чтобы обратить на себя внимание.

Очнувшись, он вцепляется в меня, и с жадностью впивается в мои губы. Где бы мы ни находились, -- на съёмочной площадке, в его трейлере, на светофоре, пережидая красный сигнал.

Я понимаю, что иногда это переходит все грани приличия. Пару раз, кажется, нас даже ловили папарацци. Эти проныры прознали адрес временного дома в Измире и караулят на своих мотоциклах у выезда из кондоминиума, сопровождая машину Алихана, куда бы мы ни поехали. Давут однажды чуть было не вступил в драку, которую провоцировали своими криками парни с камерами, и я видела фото его перекошенного от ярости лица в паблике со сплетнями.