Мои турецкие ночи (СИ)

— Снега-ханым, — обращается ко мне Ахмет. — Наши статистические отчёты демонстрируют, что интерес к сериалу слегка… возрос. — Он аккуратно подбирает слова. — Мы заказали некоторые исследования и узнали, что в сети стали популярны определённые фото и видео со съёмочной площадки. И, хотя мы не приветствуем такой самодеятельности, а также утечек информации, цифры показали, что это была удачная идея. — Ахмет-бей улыбается уголком рта, видимо, вспоминая меня, несущуюся к площадке с волочащимся за мной крокодильим хвостом. Эта штука была ужасно тяжёлой, и больно хлестала всех, кому не повезло оказаться за моей спиной, но зато можно было присаживаться на неё, подобно кенгуру, во время утомительного ожидания между сценами.

— Скоро мы заканчиваем производственный процесс над «Любовниками августа» и по контракту Алихан-бей должен будет приступить к съёмкам полнометражного фильма. Мы хотели бы, чтобы вы остались на своей позиции персонального художника по гриму. — Мужчина трёт бровь. — И ещё кое-что. Об этом расскажет уважаемый вице-президент.

Чингис-бей откашливается и, склонив голову набок, продолжает на идеальном английском.

— Мы преследуем две цели: продвижение «Любовников» на международном телерынке и подогревание интереса к новому фильму с уважаемым Алихан-беем. Съёмки начнутся в ближайшем времени. — Мужчина улыбается одними губами Малахитовым глазам, который принимает откровенно скучающий вид. — Замеры показали, что вас и ваш образ, Снега-ханым, хорошо приняли как старые поклонники, так и новая аудитория. К сожалению, чересчур скрытная личная жизнь нашей главной звезды породила не очень приятные слухи, — Чингис-бей морщит нос, и я вспоминаю заголовки газет, вопрошающих — не гей ли наш зеленоглазый красавец.

— Снега-ханым, мы предлагаем вам стать возлюбленной Алихан-бея. Пиар департамент разрабатывает план развития ваших отношений. Возможно, вам придётся пожить с господином Кая какое-то время в одной квартире.

Резко всхлипываю от неожиданности, слюна попадает не в то горло, и я начинаю страшно кашлять. Не могу вздохнуть. Глаза заливает слезами. Я стучу себя в грудь, но это не помогает. Мужчины недоумённо смотрят на меня, пока Алихан не подскакивает и, махом перепрыгнув стол, принимается хлопать по моей спине. Вцепившись в его футболку, я судорожно делаю вздох.

— Что они сказали? — уточняю я.

— Будешь играть роль моей девушки? — спрашивает он, подчёркивая интонационно «играть роль».

— Не бесплатно, конечно, — подаёт голос вице-президент. — Мы поднимем уровень вашего социального обслуживания, будем оплачивать аренду жилья и увеличим заработную плату в два раза.

Я зажмуриваюсь, считаю до пяти, а потом, глядя Алихану в глаза тихонько произношу:

— В четыре раза.

Мужчина поджимает губы и вскидывает брови.

— В пять раз, — выдавливаю я.

— Договорились! — выпаливает вице-президент, видимо, начав переживать, что каждую секунду его промедления я буду поднимать цену.

Алихан одобрительно ухмыляется.

Дальше мне долго объясняют условия, из которых я улавливаю только «договор о неразглашении», «новый гардероб», «максимум совместного времени», «большое интервью».

Когда мы с Алиханом и Ахмет беем идём на съёмочную площадку, — рабочий день никто не отменял, — продюсер вдруг советует взяться за руки.

— Ведите себя так, будто вы уже начали встречаться. Никто из команды не должен знать, о чём мы говорили с вице-президентом.

Я смотрю на Малахитовые глаза, на его руки, спрятанные в карманах треников.

Он тоже смеряет меня взглядом, в глубине которого таится смех.

Я поднимаю бровь и протягиваю правую руку ладонью вверх. Алихан достаёт свою из кармана, смотрит на неё, сжимая и разжимая кулак. И аккуратно сплетает пальцы с моими.

Глава двадцатая

Увидев нас на съёмочной площадке «официально» вдвоём, вся команда хлопает в ладоши и выкрикивает слова одобрения. Алихан делает какие-то пассы руками, а потом целует мои пальцы, которые всё ещё сплетены с его. От этого ребята на площадке кричат ещё громче.

Войдя в гримёрку, Алихан падает в кресло и бессильно закрывает глаза.

Я нависаю над королевой драмы, опершись о подлокотники.

— Слушай, ты всё время подаёшь какие-то странные знаки, которые я не могу понять. На правах твоей «девушки» требую объяснить — что это всё значит? Я тебе нравлюсь или нет? Алихан разжимает один глаз.

— Вот так прямо, да? — Да, потому что я слегка запуталась. То участвуешь в моих розыгрышах, то корчишь страшные рожи на встречах с хозяевами. То краснеешь, как девица, то делаешь вид, что меня нет.

— Ты мне нравишься. Очень. И меня это сильно напрягает.

Он скрещивает свои ноги за мной, и я оказываюсь прижатой к его промежности, которая незамедлительно начинает посылать собственное подтверждение симпатии ко мне. Я склоняюсь ближе.

— Почему напрягает? Боишься «чокнутой русской»?

Али закусывает нижнюю губу, изгибает бровь, руки медленно скользят вверх и вниз по моему телу, обхватывают мои бёдра. Большие пальцы его рук массируют выпирающие косточки моего таза. Я едва сдерживаю стон.

— Боюсь, что ты влюбишься в меня.