Мои Турки

И самым младшим братом мамы Наташи, который остался без матери грудным ребенком, был Павел. Но вырос и Павел, обзавелся семьей. Его жена, Фрося, была энергичная, деловая женщина, хорошая хозяйка. С ним в колбасной тоже произошел случай. Выпивая очередной магарыч, колбасники увидели, как к ним идет директор. Все, кроме Павла, растерялись, а он спокойно лег в мясное корыто и накрылся доской. Вскоре уснул. Каков же был его испуг, когда проснулся: он решил, что его похоронили. И Павел, и Фрося уже умерли. Старшая их дочь Кира живет в Томске, сын Володя в Саратове, а младшая дочь Нина Аблистимова живет в Турках на Комсомольской улице.

Глава 15. Да, пусть живут турки

Наступил 2003 год. Что же изменилось в стране за последние семь лет, с тех пор, когда мы покидали Турки после похорон наших родных?

Жизнь изменилась настолько, что уже забывается о том шоке, который претерпевал народ, когда люди не получали зарплату по полтора и более года, а пенсионеры — свою пенсию по четыре месяца. Конечно, многие заводы и сейчас становятся банкротами. Но им на смену открываются новые предприятия, фирмы, люди находят новые рабочие места, им в срок выплачивается их заработная плата, вовремя получают свою пенсию и пенсионеры. В магазинах можно купить любой товар и не только импортный: в продаже обувь из натуральной кожи отечественного производства, можно купить приличную модную одежду московских фабрик. И отечественная мебель совсем не уступает импортной по своему качеству и красоте.

И совершенно справедливо подчеркивает в своих выступлениях Михаил Задорнов о том, что «русский народ найдет всегда выход из любого положения, на то мы и русские».

Каждое лето мы приезжаем в свои родные Турки. Уже от вокзала видны крыши домов, утопающих в фруктовых садах. А, спустившись с горы, видим как на ладони здание райисполкома, построенное в тридцатые годы. Строилось оно быстро, но неугомонным сатирикам не терпелось написать сатирические куплеты, а самодеятельные артисты распевали их со сцены:

Дом советов в Турках строят, Двухэтажный гордый вид. А когда его отстроят, РИКупорно так молчит.

В конце новой пятилетки Окна вставят, уж без слов. С бородою будут детки, Когда будет дом готов.

Машина поднимает нас на другую гору, на Лачиновку. И вот он, Дом культуры. Не ошибусь, если скажу, что после родительского дома и школы Дом культуры — мой третий родной дом. Еще ученицей четвертого класса взрослые привели меня на его сцену сыграть вместе с ними роль пионерки Майи Берест в пьесе Корнейчука «Платон Кречет». В этом же году вместе с подругой Ларисой так же, вместе со взрослыми, мы участвовали в спектакле «Слава» драматурга Гусева. Потом на сцену выходила уже каждый год, принимая участие в популярных в те годы смотрах художественной самодеятельности.

И глядя на это здание, ярче всего вспоминаются концерты и репетиции в годы войны с фашизмом. Мы ставили спектакли о героических подвигах советских воинов в борьбе с немецкими захватчиками, пели в хоре патриотические песни. Все это воодушевляло нас, вселяло еще большую уверенность в то, что победа в гитлеровской войне будет за нами.

Но никак нельзя вспомнить без улыбки о случае со спектаклем «Глубокая вспашка». Шел первый послевоенный год, оба турковских колхоза успешно закончили посевные работы, и к празднованию Первого мая драматический коллектив решил поставить спектакль о трудовых подвигах колхозников. Руководил подготовкой режиссер Пор-фирий Алексеевич Попов, он же руководитель художественной самодеятельности Дома культуры. Он был хорошим музыкантом и человеком добрейшей души. Но был у него и недостаток: любил спиртное.

Наступил первомайский вечер. Закончился доклад секретаря партии, зрителям предстоящего спектакля объявили перерыв. А на сцене закипела работа, устанавливали срочно декорацию. Но вот все готово, нет только Попова с пьесой, а играть предстояло с помощью суфлера, так как не все «артисты» знали свои роли наизусть. Мама, она была в ту пору директором, мечется по сцене, заглядывает за кулисы, в зрительный зал. Нет Попова. В зал уже входят зрители, раздается хлопанье в ладоши нетерпеливой публики. И, наконец, появляется Попов. Он пьян, еле стоит на ногах.

— Ты зачем напился?! — закричала мама.

— Так ведь праздник же. Первое мая!

— А где пьеса?

— Не помню, хоть убей.

Теперь уже нетерпеливо хлопает в ладоши весь зал, требуя начала спектакля. А Попов все стоит и твердит свое «хоть убей».

— Так что же мне-то делать? — спросила мама. — Выходить объявлять людям, что спектакль отменяется?

— Да ты лучше убей меня.

— И убью, — закричала мама, схватила от кулис какую-то рейку и стала ею хлестать виновато смотревшего на нее режиссера. А он и не защищался, все твердил и твердил «хоть убей». Вдруг глаза его прояснились:

— Петровна, вот давно бы так.

И он полез в суфлерскую будку со словами «вспомнил». А оттуда закричал:

— За кулисами пьеса. На крышке рояля лежит под моей фуражкой.

Всем весело. Мы хохочем. Спектакль прошел успешно.