Мои Турки

В летние же каникулы школьники работали на колхозных полях; работали, как правило, еще и в сентябре: младшие собирали колоски, средние — на прополке или уборке урожая в Турках в колхозе им. Ленина и в «Победе», а старших школьников увозили на работы в колхозы деревень нашего района. Я уже была не младшая, поэтому сначала работала на прополке в Турках, а позже ездила в Ромашовку и Каменку на уборку зерновых и свеклы. В Ромашовке работали долго, на воскресенье нас отпускали домой помыться, повидаться с родными. И мы шли двадцать пять километров домой и двадцать пять километров назад в Ромашовку. Работа была нелегкой. Даже я, такая маленькая ростом, прекрасно вязала снопы, укладывала в скирды. Работали под руководством молодой учительницы Веры Павловны, тоже эвакуированной из Минска. Она была нашим школьным секретарем комсомольской организации и учителем истории.

Кормили нас в колхозе картошкой, хлебом и молоком. Все были довольны, так как дома большинство в те годы не доедало.

Несмотря на то, что шли бои на Волге, в Сталинграде, учительница убеждала, что все равно СССР победит, потому что братский союз всех республик несокрушим, и каждый человек слишком любит свою Советскую Родину. Все мы и сами в это верили, распевали песни, настроение было бодрым, хоть за день на поле и уставали.

Но вот стали бомбить пути на станции Ртищево, всего в шестидесяти километрах от Турков. Каждой семье было приказано рыть у себя на огороде окопы. Но у всех жителей все равно была вера в победу Красной Армии, никто не помышлял об эвакуации. Село, как и вся страна, было далеко от паники. Нормально работали все учреждения, школы. Боевой дух народа — это великое дело. Не смолкал из репродукторов голос Левитана:

— Враг будет разбит. Победа будет за нами!

И люди верили. Верили Сталину, партии, защитникам Родины — Красной Армии.

Гитлер клялся, что, войдя в Москву, он первым повесит диктора Левитана. Смертельно боялись немцы и коммунистов. Был девиз: «Коммунисты, вперед!». Они шли вперед, показывая пример остальным бойцам. Если, будучи контуженным или раненным, коммунист попадал в плен, фашисты сразу его расстреливали, так как боялись их огромного влияния на других пленных, их морального духа и силы. И тем не менее тысячи солдат, как правило, на фронте вступали 1 в партию. А как воевал комсомол! Шли мы с боями на Киев, Брали с отвагой Орел. И закалялась уже не впервые Юность твоя, комсомол.

Не перечислить имена всех героев-комсомольцев, прославлявших свою страну. Их немцы ненавидели так же, как и коммунистов, потому что свою страну они любили больше жизни. Нет, враг просчитался,

— Есть выход один,

И только один у Гастелло:

Вниз! К вражеским танкам,

К цистернам, винтом

На черные вражьи колонны…

На них самолета пылающий ком

Он бросил рукой опаленной.

Она еще держит горящий штурвал,

И землю глаза различают.

Сейчас забушует там огненный шквал,

Победу его возвещая.

И если бы несколько жизней имел,

За Родину отдал бы смело.

И громом неслыханным взрыв прогремел,

И вечною славой — Гастелло.

Много стихов о Зое Космодемьянской, об Александре Матросове и других печатались в войну в газетах.

В восьмом классе вступила в комсомол и я. Но для армии я была еще молода. Меня назначили пионервожатой к пионерам четвертого класса. Я работала с ними взахлеб с той же энергией, как когда-то товарищ Лида с нами. Я прошла ее школу.

В это время наш класс сильно пополнился, в восьмой класс приняли учащихся из деревень, где были только лишь семилетние школы. Но не только учителей, но и нас, учащихся, удивляло то, что приехавшие отличники не тянут даже на тройку. Или там завышали оценки, или наш орденоносный директор Е.С. Персикова подбирала сильный педагогический коллектив, который умел дать нам прочные знания. К сожалению, в конце первого полугодия отчислились все новички. Осталась единственная — В. Иванова, отличница из Рома-шовки, которая до окончания десятилетки училась не выше, чем на тройки и четверки.

Дома в эти школьные годы я была очень дружна с Марусей, женой нашего Сережи. Она отвечала мне своим теплым искренним отношением. Мама Наташа и в военные годы обычно стояла на базаре со своими неизменными рубашечками. Моя мама Катя, которая после гибели дяди Вани снова от Грешновых пришла к нам, была чуть ли не сутками на работе. Маруся же растила двоих сыновей — Славу и Сер-жика — и в эти годы не работала. Ей я рассказывала все школьные новости, а она меня кормила обедом. Правда, говорится, что «своя ноша не тянет». Несмотря на то, что мне приходилось много заниматься уроками, я не помню случая, чтобы Слава или Сержик были мне в тягость или мешали учить, хотя Сержик был очень беспокойный.