Мой убийца

Мэри погрозила мне пальцем.

— Нет-нет, сперва надо жениться.

Ее перебил Тони:

— Оставь их в покое. Дай спокойно поесть.

Мэри рассмеялась, и все ее подбородки дружно заколыхались. Потом она протянула руку через стол и снова похлопала меня по руке.

— Ты хороший парень, Джо. Но что сталось с твоей семьей? С твоим сумасшедшим братом? Он еще здесь?

— Я уже давно его не видел, Мэри.

— Он всегда был странным. Ты знаешь, он сделал так, что мальчишка казался повешенным, и тем самым испугал меня до смерти...

Марта удивленно уставилась на меня.

— Это они сделали с маленьким Давидом. Соорудили такую деревянную основу и подложили ему под рубашку так, что казалось, как будто его повесили по-настоящему.

— О-о!

— Это было совсем не весело, — серьезно заявила Мэри. — И, меня недаром прошиб пот. Потому что эта штука, которую они там сделали, треснула, и мальчишка действительно висел. Еще минута, и он задохнулся бы. У него уже язык начал вываливаться изо рта. Я спустила его на землю, а твоему брату надавала по щекам, да так, что у него кровь пошла из носа. Я хотела и отцу твоему пожаловаться, но он разревелся, и я его пожалела и ничего не сказала.

— Я слышу об этом первый раз.

— Как же его звали? Как вы все его называли? Каким-то прозвищем, перенятым от индейцев...

— Вождь сиу Бешеный Конь... Так, кажется...

— Да, похоже... О, я могу рассказать кучу историй из того времени.

— Все еще болтаешь? — сказал Тони из-за стойки. — Оставь же их в покое, жена.

Я подмигнул ему, и он посмотрел на меня немного дружелюбнее. Мэри обиделась на слова мужа. Поэтому я отвлек ее, спросив:

— И ты видела, где умер Рене Миллс?

— Он не умер... — Она тяжело повела плечами. — Он был убит.

— Да, его пристрелили. Здесь, кажется, творятся нехорошие дела.

— Кругом зло и беда. Да ты и сам это знаешь, Джо.

— А Рене хорошо жилось?

Она меня поняла, но ответила не сразу.

— Не так уж хорошо... Хотя он и хвастался. Доносчик был этот Рене. Вечно рассказывал о своих дружках-гангстерах. Дружки называется...

— А кто были эти его дружки? Ее типично итальянский жест был достаточно красноречив.

— Какая разница... Если кто-нибудь всплывал в газете в связи с каким-нибудь преступлением, то это был его дружок, вот так.

— Но когда он умер, у него не было денег.

— У него их никогда не было. Но по счету Рене расплачивался. Может, через месяц, но потом все равно все отдавал.

— Значит, вам повезло.

— А что будет делать полиция, Джо?

Теперь настал мой черед пожать плечами.

— Дело рассматривается, и рано или поздно что-нибудь обязательно обнаружится.

Ее умные глаза внимательно уставились на меня.

— И ты им в этом поможешь, да?

Я отложил вилку.

— Мэри, я уже лейтенант и не имею ничего общего с такими делами. Неужели ты думаешь, что я буду бегать по всему городу, как мальчик на побегушках?

— Значит...

— Я здесь ни при чем. По мне, пусть они хоть все друг друга перестреляют, если это им доставляет удовольствие. Я уже уговариваю эту малютку уехать из этого района.

— Для малютки она слишком большая, — заметила Мэри, а Марта кольнула меня вилкой под столом. — А серьезно, Джо, ты будешь что-нибудь делать в связи с делом Рене?

— Зачем?

— Ты же служишь в полиции, а мы платим налоги...

Тони опять что-то буркнул за стойкой, и Мэри кинула на него сердитый взгляд.

— Полиция уже здесь была и задала всем вопросы, не так ли?

— Да, конечно, они здесь уже были и расспрашивали народ. Но что они тут знают? А ты, Джо, ты из этого района, и ты всех тут знаешь. И Рене ты знал...

Мэри постучала пальцами по столу и задумчиво скривила рот. Затем неожиданно подняла руку.

— Погоди, я кое-что вспомнила.

Она ловко выбралась из кресла и довольно бодро поковыляла по ресторану. Обменявшись с Тони парой фраз по-итальянски, произнесенных с обеих сторон довольно резко, она заставила Тони забраться под кассу и вытащить на свет Божий кипу бумаг. Вернувшись к нам, Мэри положила бумаги на стол.

Мы с Мартой переглянулись, а Мэри сказала:

— Он оставил это здесь.

Среди бумаг был цветной проспект с новыми моделями «кадиллака», другой проспект рекламировал непревзойденные качества «крайслера», а третий был раскрыт на модели роскошного «империала».

Мэри смотрела на меня, вопросительно подняв брови.

— Он вечно носился с какими-то идеями, — произнес я.

Мэри кивнула.

— Как раз в тот день, когда он оставил эти проспекты, он и расплатился с нами по счету.

— Сколько?

— Больше трехсот пятидесяти долларов.

— Большой кредит вы ему позволяли.

— Ты же знаешь Тони. Большую часть Рене, конечно, тратил на выпивку. Тони не отказывал ему в выпивке.

— Вот как? — протянул я. Мне не хотелось тянуть ее за язык.

— У него в номере тогда как раз были люди. Они не пустили Тони в комнату, сказали, что он потом рассчитается. Только взяли у него бутылки. Ты же знаешь Тони.

— Вероятно, в карты играли, — предположил я.

— Наверное, — согласилась Мэри, и всю ее разговорчивость как рукой сняло.

Я расплатился, попрощался с Мэри, Тони и вывел Марту из ресторана. Ей очень хотелось мне что-то сказать, но я не позволил, шагая рядом с ней и улыбаясь. Меня заинтересовало, сколько она сможет промолчать.