Мой учитель Лис. Тетралогия (СИ)

– Ого-о?! – не сдержался я, сумма была немаленькой. Фактически профессиональный кебмен в Лондоне зарабатывал полфунта в неделю при удачном стечении обстоятельств. Минус налоги, питание, проживание, отчисление в конский профсоюз. Но лошади непривередливы.

– Так могли ж и взашей из страны турнуть! Вроде как я тут малую национальность копытом промеж глаз унизил.

– Месье Ренар сказал, что нанял для тебя лучшего адвоката!

– Тот от кот лысый, что Лисицын прислал?! Та я ж его и сам боялся до икоты, – честно признался Фрэнсис, когда мы возвращались из здания суда к его кебу. – Такой адвокат коли ночью приснится, так шо аж до старости с горшка не слезешь.

Меня в зал суда не пустили, пришлось ждать у входа. Как я понял, старый горбатый кот-сфинкс обладал заслуженной репутацией в адвокатуре. Логично рассудив, что все претензии стороны обвинения сводятся в общем-то к одному: «Если ваш донец из России, значит, он виновен!», сфинкс-адвокат поставил хитроумную «вилку», заявив, что и второй кебмен, называющий себя украинцем, тем не менее является подданным Российской империи.

Отсюда вывод: зачем Великобритании вмешиваться в драку двух славян, понимающих друг друга без переводчика? Не выгоднее ли ещё глубже вбить кол между двух народов, одновременно наказав обоих, но так, чтобы каждый считал, что наказан несправедливо?

Суд счёл данный поворот дела весьма интересным, и штраф получили оба кебмена, хотя украинец и орал: «А меня-то за шо?!» Положение усугубило тайное решение конского профсоюза, чьи депутаты единогласно проголосовали за снятие с работы жеребца-антисемита (как оказалось, мама главы профсоюза пони Чеши сама была родом из Пражского гетто). Впрочем, это не отменяло того факта, что пять фунтов должны быть внесены на счёт казначейства ровно через три дня.

Разумеется, мой учитель сразу же предложил другу деньги в подарок, в долг, в рассрочку, да как угодно, лишь бы тот взял. Но чисто русская упёртость рыжего кебмена в папахе набекрень не позволяла ему и думать о чём-либо подобном.

– Даст бог, так и за три дня заработаю. Ну а нет, стало быть, судьба наша такая. Видать, на роду написано мне, вольному казаку, в английской тюрьме срок мотать, иноземную баланду хлебать, кандалы носить…

Бродяга к Байкалу подходить,
Рыбацкую лодку крадёть.
И длинную песню заво-одить,
О родине чтой-то поёт…

Вот под такую, полную высокой русской тоски мелодию он и довёз меня до дома моей бабули. Сегодня следовало вручить ей арендную плату за нежно любимого внука, то есть меня, плюс подарки – выпивку и табак. К моему немалому удивлению, бабуля в старом морском бушлате на плечах встречала нас, стоя на пороге.

Жилистые руки скрещены на груди, три волосины на боцманском подбородке самостоятельно сплелись в седую косичку, жёлтый кокуль задорно торчит на затылке, в зубах дымящая трубка, а в глазах нездоровое раздражение не опохмелившегося с утра человека.

– Где тебя носило, Эдмунд Алистер Кроули?! Уже даже твой работодатель ищет тебя, а ты всё разъезжаешь, как важный господин! На какие деньги, хочу я тебя спросить? Так вот и получается, что на мои кровные!

– Это что ж за чучело огородное? – шёпотом уточнил Фрэнсис.

– Моя бабушка.

– Ох ты ж, прости и сохрани господи! Я ж говорю, что там за старушка-матушка, образу тишайшего, сердцу милого?

Бабуля перевела на него заинтересованный взгляд, потом вернулась ко мне, оценила объём и вес пакета, подумала минутку и смилостивилась:

– Чёрт с тобой, непослушный мальчишка! Вот записка от твоего учителя, он тебя ищет. А ты, жеребец-молодец, заходи в гости, посидим по-людски, почаёвничаем…

Мне вдруг показалось, что бабуля отлично разбирается во всех манерах речи разных народов и племён. Хотя чему тут удивляться, она с младых ногтей выросла в порту, впитав тысячи наречий, сотни народностей, десятки языков, и поэтому совершенно неудивительно, что донской жеребец, не задумываясь, принял её приглашение. Я успел предупредить его, что бабуля, выпив, «суть неуправляема еси» и клинит её в любую сторону в зависимости от настроения левой пятки, но он не поверил:

– Уж больно на бабку Настасью мою родную с тихого Дону, из-под Ростову, похожа. Та от тоже строга была, а и любила нас внуков до беспамятства. Посидим, побалакаем, чего ж дурного-то? Нешто думаешь, что я вдруг твою родню обижу, хлопчик?

Честно говоря, я даже не думал, а был абсолютно уверен, что обидит не он, а его! Бабуля у меня отличается крутым нравом, в своё время она вертела самим Шарлем, нашим дворецким, и как-то раз, заступаясь за меня, в одиночку легко отметелила всю банду Большого Вилли. И хотя в его отсутствие вожаком хулиганствующих подростков стал совсем другой мальчик, банда по-прежнему отзывалась на гордое имя Большого Вилли. Не знаю, быть может, он не так уж и не прав, заверяя меня, что тюрьма добавляет авторитета?