Мой Ванька

Ванька действительно – большой ребёнок. Но всё же у меня не получается относиться к нему по-прежнему. Кто в этом виноват? Он? Я? Не знаю. И меня это мучает. А что значит «по-прежнему»? Может, как раз этого сейчас и не надо? Убежден, его «ориентация» не была естественной. Это было искусственно привнесено в его жизнь обстоятельствами внешнего мира. Например, одиночеством. Невостребованностью, что ли… А сейчас он мучительно и для себя, и для меня выздоравливает от своей «голубизны».

Да, я хочу возврата нашей прежней дружной жизни, наполненной добротой и заботой. И в новых условиях я тем более должен дать ему ласку старшего брата, любящего родного человека. Что же случилось со мной в этот момент? Обида, сидящая где-то далеко внутри? Да, я с заботой и старанием его выхаживаю и поставлю на ноги, конечно! Но меня всё время грызёт воспоминание о бешеных и ненавидящих глазах там, в Булуне. Получается, страхуясь от возможного повторения такого потрясения, я отодвинул братишку от себя подальше? И в этом я… виноват! Он прав… «Врач – пациент». Сухая прохлада… Ведь я этим причиняю ему боль.

Раздаются шлёпающие шаги…

– Ты чего не спишь? – входит Ванька, закутанный в одеяло. – Три часа ночи!

– А ты чего встал? Я же тебе запретил вставать!

– За тобой пришёл! Пошли спать!

– Завтра я всё равно на работу не пойду, только в больницу вечером. Отосплюсь, – бурчу недовольно. – И вообще, иди спать. Дай мне подумать, разобраться… во всём.

– Давай вместе… разбираться. Я же знаю, о чём ты думаешь! Готов выслушать всё, что бы ты мне ни сказал. Я это заслужил… Но, Саш… Я не хочу, чтобы из-за меня ты ещё и не спал. Уже четвёртую ночь здесь сидишь! Сам куришь и меня соблазняешь, – он вымученно улыбается, садится на табурет с другой стороны стола, распахивает свои глазищи, и… я опять тону. А взгляд такой грустный!

Молчу, потому что не готов к такому разговору, несмотря на то что действительно несколько ночей думаю обо всём, что с нами произошло.

– Что ты на меня уставился? – не выдерживаю я наконец. – И вообще, тебе лежать надо, а не по квартире болтаться. Пошли! Говорить можно и лёжа.

– А я думал, ты мне покурить разрешишь.

– Хрен тебе! Давай в кровать! Я сейчас иду.

Лежим рядом. Ванькина голова, как всегда, на моём плече.

– Вот так – другое дело, – улыбается он.

– В Булуне ты же как-то обходился? – не подумав, бросаю я. Повисает пауза. Понимаю, что брякнул не то, и прижимаю его к себе.

– Ванюха, прости меня…

– Ладно… Проехали… – отвечает глухо. – Не стоило бы этого трогать.

– Ты всё ещё её любишь?

– Нет… После всего… Мне очень стыдно, Сашка. Я очень люблю тебя, моего дорогого брата… – он сначала молчит, будто о чём-то думая, потом издаёт мучительный вздох. – Можно, я тебе всё расскажу?

– Нужно!

– Так вот… Ты же знаешь, кто я такой… Я не знал женщины. А Света говорила, что со мной поняла, что такое любовь и что наконец у неё проснулось настоящее чувство. Она говорила, что хочет быть со мной и что, когда я полез за ней в ту трещину, это было добрым знаком для нас обоих. Много чего говорила…

– И про меня говорила… – подсказываю, желая проверить возникшую мысль.

– Да… И про тебя. Знаешь… Сначала она про тебя ничего не говорила. Но после того, как у нас всё произошло… Ну ты понимаешь… Это на второй день случилось. Она спросила меня, хорошо ли мне было с ней. Ты же понимаешь… Я – человек совсем неискушённый, не то что ты… Мне действительно было с ней очень хорошо. Прости, но в те минуты я вообще о тебе забыл. Купался в новых для себя ощущениях! Я ей признался, что это мой первый раз. Она меня пожалела, сказав, что такой сильный человек, как брат, наверняка меня подавляет, что я нахожусь под твоим влиянием… Говорила, что мне надо совершать самостоятельные поступки, не оглядываясь на тебя. Сашка! Она так ласкала! У меня остатки мозгов отключились. Потом предложила жить вместе. Сказала, что давно мечтала быть с таким мужчиной, как я… Она называла меня мужчиной!

Отмечаю, что моя мысль уже нашла своё подтверждение.

– Понимаешь… Как ты говоришь, я повесил сопли, – продолжает Ванька. – Она заставила меня смотреть на всё, и в том числе на тебя, своими глазами. Возможно, я был ослеплён своей… Хочется сказать – любовью, ведь только потом я понял: это была просто влюблённость неискушённого мальчика. Отдавая должное за моё выздоровление, она тем не менее выставила тебя таким монстром! А я, скотина, фактически в это поверил.

– Да… Твои глаза тогда были такими ненавидящими! Не могу их забыть.

– Саш… Ну не надо… Лучше избей меня до полусмерти! Я помню каждое слово, которое тогда тебе сказал. Прости, но в тот момент мне хотелось сделать тебе побольнее.

– Тебе это удалось, – я хмыкаю и не удерживаюсь от подкола: – Другой бы на моём месте давно бы уже нашёл верёвку и крюк. Будь я послабее, это бы и сделал.

Очевидно, словесная оплеуха оказалась слишком крепка. Ванька замолкает, и его голова на моём плече начинает вздрагивать.

Понимаю, что переборщил. Крепче его обнимаю, поворачиваюсь и целую в лоб.

– Ну Ванюха… Ну прости меня…