Мой варвар

Я смотрю на свой «календарь». Сегодня первое декабря.

Ну ладно, сегодня не первое. И не декабрь, как было указано. У нас нет бумаги и дерева не так уж много, поэтому я взяла несколько реберных костей от разных существ и в каждом из них вырезала месяцы в году, затем повесила их в ряд как ксилофон (прим. ударный музыкальный инструмент с определённой высотой звучания). Это модифицированный календарь, в котором я сделала пометки для дней, только я во всех месяцах поставила по тридцать дней независимо от того, какой длины он на самом деле. Для меня это просто возможность в общих чертах считать время, так как здесь, на Не-Хоте, какая-то ерунда со всеми сезонами, а Рух не обращает на них никакого внимания.

Я потираю живот и размышляю о том времени, которое прошло. Я создала этот календарь в «январе». Это была произвольная дата, но я устала от того, что время бежит, а я даже не имею представления о том, какое сейчас время года. С ребенком на подходе мне хотелось обеспечить хоть какой-то контроль. Я не сомневаюсь, что прошел уже год с тех пор, как мы с Рухом впервые спарились и зачали этого малыша.

И еще я не сомневаюсь, что мне целую вечность придется ходить беременной. Нахмурившись, я провожу рукой по животу. Он большой, но не происходит ничего из того, о чем говорится в рассказах о беременности. Я уже беременна примерно на два месяца дольше, чем это бывает у человеческой женщины. Мне нравится шутить, что мы уже в четвертом триместре, хотя нельзя сказать, что Рух понимает мои шутки.

Ребенок толкается, а затем у меня в животе переворачивается, и я успокаивающе провожу по нему рукой.

— Несмотря ни на что, все пройдет нормально, правда?

Шевеление в моем животе наполняет меня мыслями о смехе. Детском смехе. Подумывая о том, как все будет, когда малыш родится, я засыпаю среди шкур. Рух будет очень замечательным папочкой.

РУХ

Я раздраженно рычу на семейство пернатых хищников, которые пронзительно голосят вдоль побережья. Весь день я отсутствовал, занимался поиском их малышей, так как их перья мягче, чем у взрослых, и Хар-лоу хочет их для постели нашего комплекта. Сегодня я скитался вдоль и поперек, выискивая самых идеальных, и мне удалось найти лишь одного, когда я уже был на грани срыва. А теперь, когда я вернулся домой, то вижу трех этих существ сразу, резвящихся среди волн. Ну, это просто возмутительно! Им придется прожить еще один день, потому что у меня уже есть то, за чем шел.

В конце своего пути я закидываю дичь на плечо, уставший и весь в мыслях о спокойном отдыхе со своей парой после столь утомительного дня. Тяжелый снег почти полностью исчез, соленые воды покрывают разломившиеся куски толстого льда, а погода стала настолько теплой, что моей хрупкой Хар-лоу не понадобятся ее самые тяжелые плащи. Она обрадуется. Ей совсем не нравилось, что этот самый холодный сезон длился более десяти «месяцев». Я представляю, как ее маленькое личико начинает лучезарно улыбаться от восторга, что я нашел детеныша хищника с пушистым оперением, и я ускоряю шаг.

Когда я захожу домой, в пещеру, улыбающийся пара меня не встречает. На костре готовится еда, но огонь уменьшился до язычков пламени, облизывающих угли, а запах, витающий в воздухе, подсказывает мне, что мясо сгорело и уже несъедобно. Я сужаю глаза, от ужасного запаха у меня раздуваются ноздри.

— Хар-лоу? — я направляюсь в сторону постели.

Моя пара там, свернулась калачиком в шкурах, и под ее одеждой выступает ее большой живот. Она положила ладонь под щеку и так сладко спит. Увидев ее, мой кхай начинает грохотать и мурлыкать, и меня накрывает сильнейшее чувство удовлетворения. Она моя, и в себе она носит моего ребенка. Плевать на сожженную еду.

Я снимаю отвратительную еду с костра и отношу ее на берег, где падальщики могут ее съесть на безопасном расстоянии от нашей пещеры. Когда возвращаюсь обратно, Хар-лоу все еще спит, так что я веду себя как можно тише и аккуратно выщипываю все перья у детеныша хищника, откладывая их в сторонку для моей пары. Я съедаю несколько кусочков мяса, хоть оно и сырое, а затем поджариваю остальное, потому что с тех пор, как Хар-лоу стала вынашивать внутри себя моего малыша, ей больше не нравится вкус сырого мяса.

Лишь одна лишь мысль о Хар-лоу и что-то изнутри тянет меня вперед, к ней. Я уже не в силах противостоять желанию и сдерживать себя от соблазна своей пары. Я опускаюсь на колени рядом с постелью и глажу ее по щеке. Ее глаза, трепеща, открываются, и она одаривает меня сонной улыбкой.

— Привет, детка.

— Устала? — спрашиваю я. Глаза у нее запали, и это мне не нравится, однако она мне клянется, что с ней все в порядке. Она кивает головой и начинает подниматься, но я осторожно подталкиваю ее обратно в шкуры. — Ты устала. Тебе надо отдохнуть.

Она начинает морщить свой носик и пытается заглянуть вокруг меня, чтобы посмотреть на костер.

— О нет, я сожгла твой ужин? Я поймала для тебя спагеттииманстр.