Мой век – двадцатый. Пути и встречи

К этому времени мне исполнилось пятнадцать, и многие мои привычки и взгляды уже сформировались, так что я вполне узнаю себя сегодня в молодом человеке, которым я был в то время. В 1914 году, вскоре после публикации первых отчетов об ужасной бойне в траншеях первой мировой войны, я произнес речь в школе, которую назвал ’’Последняя война человечества”. Если исключить высокий стиль и некоторые сложные риторические приемы, я вполне мог бы произнести такую же речь сегодня.

Я говорил об ужасах и бесполезности войны. Я сказал, что научные достижения человечества привели к тому, что войны между странами могут уничтожить целые поколения молодых людей, и призывал слушателей поклясться, что по окончании войны в Европе они сделают все возможное для предотвращения войн в мире. Помню фразу, которую я произнес с большим эмоциональным напряжением: ’’Для того ли растят они своих сыновей, чтобы их растерзанные, окровавленные тела разлагались на полях сражений?” Должно быть, я просто убил всех этой фразой, потому что судьи присудили мне золотую медаль школы за ораторское мастерство.

Очень скоро после возвращения в Бронкс я заключил свою самую первую крупную сделку. Гуляя как-то по Бродвею, я увидел подержанный автомобиль ’’Хапмобиль” выпуска 1910 года, который мне захотелось иметь так сильно, как этого хочется только в шестнадцать лет. Стоил он 185 долларов, примерно столько, сколько некоторые люди в то время зарабатывали за полгода. Я знал, что бесполезно просить денег у родителей, они ответят, что я слишком молод, чтобы иметь собственную машину и что люди с меньшим достатком могли бы лучше использовать эти 185 долларов, что, конечно, было правдой, но не решало моей проблемы.

Я решился просить о помощи брата Гарри. В то время ему исполнилось двадцать лет, и он работал фармацевтом в аптеке Лиггетса в Бронксе. Наличные деньги у Гарри были, но мне пришлось его уговаривать.

’’Как ты собираешься вернуть мне долг?” — спросил он.

”Я найду работу”.

Гарри посмотрел на меня сверху вниз. Я все еще был школьником и мог получить только работу, за которую платят копейки. Тем не менее Гарри одолжил мне деньги с условием, что сможет пользоваться этой машиной, когда захочет.

Я уже знал, где достать деньги. Приближалось рождество, и конфетная фабрика ’’Пейдж энд шо” поместила объявление, что ей требуются люди с автомашинами для доставки покупателям рождественских подарков. Оплата была 20 долларов, большие деньги для того времени.

Получив машину, я немедленно отправился на конфетную фабрику, и мальчишка на крошечном автомобиле встал в очередь больших машин со взрослыми водителями. Нанимавший водителей сотрудник внимательно посмотрел на меня, перевел взгляд на машину и сказал: ’’Где в этой штуке ты собираешься разместить конфеты?”

Тут на меня нашло вдохновение. ”Я собираюсь снять сиденья и установить коробку. Для конфет будет масса места”, — ответил я.

Было очевидно, что он мне откажет. Тогда в отчаянии я предложил: ’’Если я не доставлю столько же конфет, сколько большие машины, вы мне ничего не заплатите”. Мы пожали друг другу руки, и я взялся за работу.

За две недели с помощью школьного друга Макси Розенцвейга я заработал достаточно денег, чтобы полностью вернуть долг Гарри и стать полным владельцем машины. С тех пор немногие сделки доставляли мне большее удовольствие. Я твердо запомнил этот первый урок: при правильной тактике, выгодной сделке и самоотверженной работе можно всегда добиться успеха.

Но я все еще хотел стать доктором, как отец. Последние годы учебы в школе я напряженно готовился к поступлению в медицинское училище. В глубине души я всегда знал, что пойду в Колумбийский университет по стопам отца. И вот в 1917 году после двухлетнего обучения в подготовительном колледже наступил один из самых счастливых и торжественных дней в моей жизни: я подавал документы в медицинский колледж докторов и хирургов. Взглянув на меня, регистратор сказал: ”Ты — сын Джулиуса Хаммера, не так ли? Я принимал у него заявление в 1898 году, в год твоего рождения”.

Студент-миллионер

В 1917 году, когда я поступил в Колумбийский колледж врачей и хирургов, жизнь моя, казалось, потекла по удобному, заранее определенному руслу к счастливой и легко предсказуемой цели. На этой гладкой поверхности было невозможно заметить тех извержений, которые очень скоро до основания потрясли устои моей семьи и полностью изменили ход моей жизни.

Сводные братья отца преуспевали в аптечных делах. Брат матери Вилли успешно продавал дамские шляпы, а второй брат Эдди завоевал роль фаворита в семье, став владельцем пользующегося успехом странствующего цирка. Сестра матери Сади удачно вышла замуж, и, в общем, казалось, что все лишения и трудности нашей семьи остались позади. Двадцатый век обещал быть неплохим.