Мои Великие старики

Лежит неубранный солдат
В канаве у дороги,
Как деревянные торчат
Его босые ноги.
Лежит, как вымокшая жердь,
Он в луже лиловатой…
…Во что вы превратили смерть,
Жестокие солдаты!
…Стремглав за тридевять земель
Толпой несутся кони;
Но и за тридцать верст отсель
Коней мутит от вони,
Гниет под мертвыми земля,
Сырые камни алы,

И всех не сложат в штабеля —
Иных съедят шакалы…
…Я вспомнил светлый детский страх.
В тиши лампады меркли.
Лежала девочка в цветах
Среди высокой церкви…
И все стояли у крыльца
И ждали отпеванья, —
А я смотрел, как у лица
Менялись очертанья,
Как будто сердце умерло,
А ткань еще боролась…
И терпеливо и тепло
Запел протяжный голос,

И тихо в ней светила смерть,
Как темный блеск агата…
…В гнилой воде лежит как жердь
Разутый труп солдата…

20.01.1945

Горевал я на чужбине,
Вот опять она, Москва —
Только нет во мне, скотине,
Даже тени торжества.
Горечь прежняя забыта —
И, была бы воля мне,
С торжеством космополита
Я бы жил в чужой стране.

17.10.1944

Весенний лист, подарок непогоды,
Влетел, кружась, в тюремное окно…
Не я ли говорил, что для природы
Жить больше дня не стоит все равно?..
Не я ли объявлял мое желанье
Любить и жить – лишь рвеньем к новизне?
Не говорил ли, что хочу страданья,
И что весны, весны не надо мне?
…Был василек – и он попал мне в руки,
Его поднес я к носу – он не пах,
Но искривился и застыл от муки,
Как девочка, убитая в кустах…
– Его теперь мне жаль! Его волненье
И стыд – не те ли, что владеют мной,

И здесь, в тюрьме, я понял умиленье
Перед природой бедной и простой!
…Но я схитрю – и буду я на воле
Рвать и топтать счастливые цветы!
И хохотать над тем, что, кроме боли,
Я никакой не знаю красоты…

22.08.1950

Глава 9. У Курта Воннегута в Саутхемптоне под Нью-Йорком

«Не хочу возбуждать злые чувства…»

Мы сидели в саду дома моих друзей, дома, которому было, наверное, столько же лет, сколько самим Соединенным Штатам Америки. Он принадлежал когда-то, легко ли вымолвить, праправнучке российского декабриста и друга Пушкина Ивана Ивановича Пущина, судьбой занесенной далеко от родной земли. Был он крыт деревянной кровлей; с множеством комнат, лесенок, чердаков, со скрипучими половицами, старинными энциклопедиями на русском и английском языках, с кружащими голову пряными запахами на кухне, с верандой, фигурными, созданными человеком, кустарниками в виде гигантских живых шаров. Мы сидели в саду недалеко от океана, и шум прибоя доносился до нас, но не заглушал разговор, потому что заглушать он мог только во время шторма.

Бывает в этой местности, вода достигает построек, но это случается редко, а когда все же нагрянет, не страшит людей. Люди продолжают жить здесь, потому что во всем остальном, наверное, Саутхемптон – место обители нью-йоркской богемы (вспомним наши подмосковные Переделкино или Барвиху) – можно назвать одним из райских уголков на земле.

Курт Воннегут