Мой внутренний ребенок хочет убивать осознанно

Ложь – все равно что брачный обет. В худшем случае и то и другое заканчивается со смертью одной из сторон. Умри первым Борис – ну, значит, это была его ложь. Умри первым я – наименьшей моей проблемой будет то, что перед смертью я еще и солгал.

А ложь насчет Хольгерсонов сразу обнаружила свое совершенно неоспоримое достоинство: Вальтер в нее поверил.

– В таком случае кое-кто из Хольгерсонов может очень рассердиться, – заключил Вальтер.

– Именно. Ни для кого не секрет, что Борис исчез и я, как адвокат, занимаюсь его делами. Борис недосягаем, на него Хольгерсоны не могут спустить всех собак. А на меня могут. И вот только что, пятнадцать минут назад, в мой дом вломились. Неизвестные пытались проникнуть сюда через детский сад. Как раз в срок окончания уговора.

– Вот. Ведь. Дерьмо.

Чтобы добавить эксклюзивный бантик к красиво упакованной лжи, вы придаете жертве обмана некий ВИП-статус как доверенному лицу.

– Пожалуйста, никому не говори – эта информация только для тебя. Драган все узнал вчера. Понятия не имею, кто из людей Бориса замешан в деле. Об этом инциденте знают только Драган, ты и я. И Саша, конечно, потому что он, вероятно, тоже в смертельной опасности. В конце концов, он живет в одном со мной доме. Внутри этого круга лиц пусть все и останется.

– Ясно. Можешь на меня положиться. Я уже отправил к вам персональную охрану. И для Катарины и Эмили тоже.

– Только, пожалуйста, так, чтобы они ничего не заметили. Катарина и Эмили ничего не должны знать. – Вдруг мне пришла в голову еще одна мысль. – Может быть, имеет смысл незаметно последить и за людьми Бориса – не станет ли кто-нибудь около них ошиваться.

К примеру, Борис.

– Ясно. Будет сделано.

Итак, пока никаких дополнительных вопросов.

– Спасибо тебе. Будем на связи.

Существует кардинальное различие между детскими фантазиями во время игры и ложью взрослых. Детская фантазия не имеет никаких последствий, когда время игры заканчивается. С ложью взрослых дело обстоит иначе. С хорошей ложью можно зайти как угодно далеко. Теперь очень скоро передо мной и моим внутренним ребенком неизбежно должен был встать вопрос: каким образом мы вернемся обратно из этого далёка?