Мой волшебный фонарь

Я разинула рот. Мне казалось, что на этот вопрос или нет никакого ответа, или их целый миллион. А учительница посмотрела на меня, улыбнулась и сказала:

— Жить нужно честно!

Если бы при этом разговоре присутствовал кто-нибудь еще, я бы, наверно, удержалась и промолчала. Но мы были одни, и, когда я узнала, что учительница по обществоведению превыше всего ставит честность, мне захотелось задать ей каверзный вопрос. И я спросила, какая должна быть эта честность — гражданская или церковная, потому что, как мне кажется, между ними громадная разница. И услышала, что честность бывает только одна, для всех и каждого одинаковая.

Сказав это, учительница долго на меня смотрела, точно ждала, что я еще ляпну. А я как раз вспомнила, что накануне Данка, которая ходит на занятия в костел, и Виська, которая никогда там не бывает, поспорили из-за пасхального барашка[9]. Виська, которая в костел не ходит, купила такого барашка у уличного торговца, а Данка, которая ходит, ее за это осудила. Она сказала с возмущением: «Зачем тебе барашек, если никто из твоих родных в костел и не заглядывает?» Бедная Виська даже расплакалась — она купила барашка просто потому, что он ей очень понравился…

Так вот: когда учительница посмотрела на меня и я увидела — она ждет, что я спрошу ее еще о чем-нибудь для меня важном, я собралась с духом и такой вопрос задала:

— А в будущем какая она должна быть, честность? Ведь в новом обществе все будет по-другому, по-новому…

Учительница опять улыбнулась и долго не отвечала. Наконец она сказала:

— Все у тебя в головке перепуталось, Агата! Постарайся пока запомнить главное: такие понятия, как любовь к ближнему, честность, справедливость, верность, прекрасны и потому остаются неизменными во все времена. Никто не станет пренебрегать прекрасным.

И она снова занялась нашими тетрадками, а я вспомнила, что осталась убирать класс, и первым делом залезла под парту Луцека Турчниского, чтобы вытащить оттуда апельсиновые корки: известный неряха, он смахнул их на пол, потому что ему лень было подняться и выбросить в корзинку. Вот уж кто самый настоящий грязнуля, и это — пример объективной истины. Залезть под парту я залезла и корки собрала, но выползать обратно мне почему-то совсем не хотелось. Я села на пол и снова стала думать про барашка, которого Виська так горестно оплакивала. И решила, что спрошу учительницу и об этом, раз уж разговор зашел на такие темы. И спросила. Учительница сказала, что тут дело связано не только с религиозностью и церковным обрядом, пасхальный барашек — это традиция, все равно, что обычай петь на рождество колядки или в сочельник непременно подавать к столу рыбу.

Потом учительница велела мне встать с пола и сказала, что не понимает, почему у нас развязываются языки, только когда мы остаемся с ней с глазу на глаз, а на уроке, в классе, ни из кого слова не вытянешь, все сидят воды в рот набравши, что ее приводит в полное отчаяние. Тем временем я вылезла на свет божий из-под парты Луцека Турчинского, выбросила корки в мусорную корзину, взяла свою сумку — в классе все было в порядке, и только на минутку остановилась на пороге, чтобы попрощаться. Честно говоря, мне хотелось подойти к учительнице, сказать ей что-нибудь приятное… Сколько раз я сама доводила ее до полного отчаяния! И я чуть не сделала шаг в ее сторону, но что-то меня удержало — все-таки Клаудиа очень на нее похожа.

* * *

Агата закончила свой рассказ, но спиц не отложила, видимо, специально для того, чтобы и мне задать вопрос:

— Ты понимаешь, почему я так озаглавила свой рассказ?

— Человечество любит людей, которые любят человечество?

— Да. Мне показалось это название подходящим, потому что… — Агата заколебалась, но, собравшись с духом, отважно закончила: — Потому что, вообще-то говоря, учительницу по обществоведению у нас все очень любят.

Дни идут, уходят сутки

Вот он, труд наш ежедневный

Наше малое строенье,

Труд упорный, неизменный,

Неустанное творенье.

Дни идут, уходят сутки,

Вёсны, осени минуют,

И поток вседневной сути

Мы в ладонях формируем.

К.-И. Галчинский[10]

Агата притащила ко мне в комнату кошелку с картошкой и коробку от своих новых сандалий, которую она приспособила для картофельных очисток. Мы собираем очистки, а пани Капустинская потом отвозит их своей двоюродной сестре в деревню. Время от времени в знак благодарности мы получаем оттуда чудесный деревенский творог.