Мои воспоминания

Но самой главной моей работой был «Устав Российских железных дорог». Затем этому уставу мною и г-ом Неклюдовым была дана окончательная редакция, более соответствующая юридическим формам, и затем этот устав с некоторыми изменениями, касающимися в особенности организации Совета по железнодорожным делам, получил законодательную санкцию и до сих пор служит единственным законом, касающимся железнодорожной эксплуатации, за исключением законов тарифных, о которых я буду иметь случай говорить впоследствии и которые также были созданы и составлены мною.

Глава 8 О поездках Императора Александра III по Юго-Зап. железным дорогам. Катастрофа в Борках

Когда Император Александр III вступил на престол, то некоторое время спустя он приехал в Киев с женою и двумя сыновьями: Николаем, нынешним императором, и Георгием – вторым сыном, который потом, уже будучи совершеннолетним, умер от чахотки в Абастумане. Оба они тогда были еще, можно сказать, детьми.

Государь пробыл в Киеве несколько дней. На обратном пути, не помню почему, Андреевский не мог сопровождать поезд, и я заменил его; с Государем приезжали и братья его: Владимир Александрович и Алексей Александрович. Помню как теперь, что при отходе поезда все мы собрались на вокзале в царских комнатах.

Но нужно сказать, что, с одной стороны, Император Николай II по душе очень добрый человек, в особенности по отношению к своей семье, а с другой стороны, Владимир Александрович был благороднейшим и прекраснейшим человеком; понятно, что при таких обстоятельствах Императору Николаю II не приходилось припоминать Владимиру Александровичу те мучения, которым он от него подвергался.

После поездки Императора Александра III в Киев, о чем я уже рассказывал, Государь через несколько лет ездил на маневры на одну из станций Юго-Западных дорог, лежащую между Брестом и Белостоком.

Я хочу теперь рассказать относительно этой поездки Государя.

Обращусь к встрече Императора Александра III с принцем Вильгельмом в Бресте.

После встречи принц Вильгельм пересел в экипаж, и вместе с Императором они поехали в крепость в Брест.

Там, в этой крепости, был устроен очень большой обед, на котором я не присутствовал, потому что в то время для этого я был мал чином, но я видел его с хора. После обеда все поехали смотреть фейерверк, который делали артиллеристы. Затем на другое утро Император проводил Вильгельма обратно.

Вообще, и Вильгельм также не подходил к характеру Императора Александра III. Вильгельм по своим манерам, по всем своим выходкам, так сказать, ферт; он являлся полною противоположностью по характеру Александра III, который был крайне неподвижен и по характеру вахлак.

Когда мне приходилось сопровождать в поезде Императора Александра III, то, конечно, я ни днем ни ночью не спал; и постоянно мне приходилось видеть, что когда все уже лягут спать, то камердинер Императора Александра III, Котов, – постоянно штопал штаны, потому что они у Него рвались. Как-то раз, проходя мимо камердинера и видя, что он все штопает штаны, говорю ему:

– Скажите, пожалуйста, что вы все штопаете штаны? Неужели вы не можете взять с собою несколько пар панталон, чтобы в случае, если окажется в штанах дырка, дать Государю новые штаны? А он говорит:

– Попробуйте-ка дать, как раз Он и наденет. Если Он, говорит, наденет какие-нибудь штаны или сюртук, то кончено, пока весь по всем швам не разорвется, Он ни за что не скинет. Это для Него, говорит, самая большая неприятность, если заставить Его надеть что-нибудь новое. Точно так же и сапоги: подайте, говорит, Ему лакированные сапоги, так Он, говорит, вам эти сапоги за окно выбросит.

В следующий раз я сопровождал императорский поезд уже в конце восьмидесятых годов, в год крушения императорского поезда в Борках, около Харькова. Крушение это было в октябре месяце при возвращении Государя из Ялты в Петербург.

Так вот, когда императорской поезд пришел в Ровно, я, встретив его, должен был вести этот поезд далее. Между тем в Ровно вдруг явился громаднейший императорский поезд, составленный из массы тяжелейших вагонов. О том, что поезд пойдет такого состава, меня предупредили телеграммой только за несколько часов до прихода этого поезда в Ровно. Поэтому я все время, всю ночь, ехал как в лихорадке, между тем как все спали, в том числе и министр путей сообщения (адмирал Посьет), у которого был собственный вагон; с ним ехал главный инспектор железных дорог инженер барон Шерваль. Я вошел в вагон министра путей сообщения и все время в нем ехал; вагон этот находился совершенно сзади, даже не имел прямого сообщения с другими вагонами, так что оттуда, из этого вагона, даже нельзя было дать какой-нибудь сигнал машинистам. Ехал я, повторяю, все время в лихорадке, ожидая, что в каждый момент может случиться несчастье.

И вот, когда мы подъехали к Фастову, то я, давая поезд на другую дорогу, не мог успеть ничего передать ни министру путей сообщения, ни барону Шервалю, потому что они только что проснулись.