Мои воспоминания

— Исследование несомненно имеет важное значение, но самый доклад был утомителен своими подробностями, так что за деревьями и леса не видно. Я видел, как вы спали, и все ждал, когда же вы захрапите.

— Да я не спал, я сидел с зажмуренными глазами, потому что лампа с президентского стола меня слепила, пока ее Александр Петрович не потушил.

Входит Александр Петрович.

— Голубчик, простите, что я так долго не замечал, что лампа на моем столе вам в глаза светит, и я ее так поздно потушил. Каков доклад, как обстоятельно изложен, какая тщательность наблюдений, какая тонкость полученных из них выводов — молодец же NN!

Едет в трамвае моя жена с своей подругой; вагон полон, все места заняты, несколько человек стоят в проходе; входит Александр Петрович, становится в проходе. Подруга моей жены, как ближайшая, встает и просит Александра Петровича занять ее место:

— Что вы, что вы, я постою, я хоть короткий, да зато устойчивый, — и лишь после настойчивой просьбы согласился сесть.

Входит дама, видимо Александру Петровичу незнакомая, становится близ него в проходе:

— Не считайте меня невежливым, я бы вам уступил свое место, но мне самому его только что уступила вот эта дама.

Таков был Александр Петрович даже во всех мелочах.

«Little drops of water, little grains of sand make the mighty Ocean and the beauteous Land»,[108] учили меня в детстве. Гигантские труды Александра Петровича стяжали ему славу первоклассного мирового ученого, неизменная же его доброта, искренность, правдивость, доброжелательность снискали ему га уважение, которое к нему питали не только те, кто имел с ним долголетнее общение и дело, но и те, кто знал о нем лишь понаслышке, им же имя — легион.

Сергей Алексеевич Чаплыгин [109]

Постановлением от 20 марта с. г. [1939] Президиум Академии наук поручил академику Чудакову и мне выступить с юбилейным приветствием С. А. Чаплыгину; исполняя это поручение, прилагаю при сем проект такого приветствия и прошу почтить меня уведомлением, соответствует ли это приветствие намерениям Президиума.

При составлении этого проекта я руководствовался следующими соображениями:

а) В приветствии должна быть отражена научная деятельность и научные заслуги юбиляра так, чтобы это было в общем понятно и неспециалистам, которые составят громадное большинство присутствующих.

б) Прочтение приветствия, заключающего этот обзор деятельности юбиляра, не должно продолжаться более 20 минут.

в) Приветствие должно быть содержательно по существу и не представлять собой подобия того акафиста, который как раз теперь по церквам читается.

г) Даже 20 минут однообразного сплошного чтения утомляет слушателей, поэтому примерно посередине надо вводить некоторое «intermezzo» — сделанная вставочка о том, как в старые годы плутяга «чертопруд» справлял закладку плотины на реке Алатыре в имении Бэра, где управляющим был почтенный немец из Саксонии.

д) Служение молебна перед иконою богородицы, «рекомой прибавление ума», в старые годы совершалось при всякой закладке — дома, корабля и т. п., только почти никогда не знал, какой богородице молебствие служится.

е) Практическое значение работ С. А. Чаплыгина отмечено особенно, потому что многие считают Сергея Алексеевича не за «техника», а за математика, следящего за движением идеальной, в природе не существующей жидкости.

С глубочайшим уважением искренно преданный

А. Крылов

Глубокоуважаемый Сергей Алексеевич!

Президиум Академии наук оказал мне высокую честь, поручив приветствовать Вас в день 50-летия Вашей научной деятельности.

Я позволю себе сперва отметить то значение, которое имела наша Академия в развитии математических и физико-математических наук; для этого стоит только привести несколько имен, составляющих ее славу и гордость: Эйлер, Даниил Бернулли, Остроградский, Буняковский, Чебышев, Марков, Ляпунов, Стеклов — математики; Петров, Ленц, Якоби — физики.

Но нельзя не упомянуть, что наряду с именами этих действительных членов нашей Академии она упустила ряд случаев привлечь в свой состав не менее славные имена.

Непременный секретарь Фусс-старший своим медлительным бюрократизмом упустил случай выставить кандидатуру тогда молодого, но уже издавшего свои «Арифметические исследования» Гаусса, который впоследствии был признан за «главу математиков».

Непременный секретарь Фусс-младший, может быть отчасти по вине Остроградского, не признал возможным привлечь в Академию Н. И. Лобачевского, которого Гаусс в письме к Шумахеру назвал «истинным геометром», но не решался высказать это гласно, дорожа своим покоем.

Конечно, у всех встает в памяти неизбрание великого Д. И. Менделеева, и хотя мы говорим о математиках и физиках, но, вспоминая некоторые черты из истории нашей Академии, нельзя пропустить имя Дмитрия Ивановича.