Мой враг, моя любимая

Ну вот и все. Стало так тихо, что я подумала – у меня заложило уши. Веки Ивара опустились, и его тело расслабилось подо мной. Его сильное, мощное тело, остававшееся таковым, несмотря ни на какие цепи. До последнего момента.

Я не была уверена, что у меня получилось его спасти. Не была уверена, что получилось сделать это бережно. Даже не знала, умер он по-настоящему или нет.

Но все равно почувствовала привкус горечи во рту. Отец был прав, когда говорил, что убийство ляжет тяжелым грузом на мои плечи.

Я кое-как встала на одеревенелых ногах, не отрывая глаз от мертвого лекхе. Его мужественную красоту не могли испортить ни кровь, ни грязь, ни смерть. Мимо прошел Николай, все еще сжимая в одной руке пистолет. Палец лежал поверх спускового крючка. Мой брат наклонился и свободной рукой выдернул нож из груди лекхе. Прищурился. Наклонился еще раз.

Я закусила губу, ощущая, как выпрыгивает из груди сердце.

Николай выпрямился, посмотрел на лезвие ножа, потом на меня.

– Ты ударила его не тем ножом! Его рана заживает!

– Технически я его убила. Он был мертв, пока ты не вытащил нож, – произнесла я, стараясь говорить твердо. – О том, из какого железа лезвие, никто не оговаривал.

– Технически? – Николай скривился. – Ты где этого понахваталась?

Он посмотрел на дядю Мишу.

– Да, – кивнула я. – Я поняла, как управлять правилами. Теперь не только вы это умеете.

– Кто это «вы»? – Коля, похоже, рассердился. – Мы, Кира! Не «вы», а «мы»!

Он поднял пистолет и нацелил его в голову Ивара, который все еще не открывал глаз.

– Нужно это закончить.

– Нет! – Я загородила дорогу Николаю. – Технически он мертв. Сатисфакция получена. Точка.

– Коля, оставь, – послышался голос папы. – Лекхе нужен мне. Я собирался его допросить.

Брат неохотно убрал оружие, и в это время Ивар сделал первый глубокий вдох, хватаясь руками за грудь. Из огнестрельной раны на его плече на землю выпала пуля, а плоть начала затягиваться.

– Что он за черт? – протянул Николай, и в его голосе слышался легкий испуг. – Исцеляется без фамильяра и в кандалах из особого железа! Они что, каких-то мутантов научились создавать?

– Вот поэтому он нужен живым, раз уж Кира все так закончила, – сказал отец, остановившись рядом. – Я тоже хочу это выяснить. – Он повернулся ко мне и добавил строгим голосом: – Кира, а ты сегодня под домашним арестом в своей комнате. За непослушание. Не хочу портить твой день рождения, поэтому сажаю не до следующего утра, а до ужина. Тебе пора научиться отвечать за свои поступки, и если бы не праздник, наказание было бы строже.

Я морально готовилась к чему-то подобному, поэтому не сказала ни слова. Все равно мой день испорчен так или иначе. А ведь я мечтала весело его провести!

Отец взял меня под локоть, чтобы лично проводить до комнаты. На Ивара я не смотрела. Зачем? Мое дело сделано, я дала зарок, что, если он еще раз все испортит, – вмешиваться не стану. Охотники окружили его, чтобы увести.

– Папа, а кто такие «Красные повязки»? – спросила я, подстраиваясь под медленный шаг отца.

– Этот лекхе что, «красноповязочник»? – тут же напрягся он.

– Нет! – удивилась я и, подумав, добавила: – Мне кажется, он с ними враждовал. У него странные шрамы на теле, и вроде как это их рук дело.

– В руки «красноповязочникам» просто так тоже не попадают, – покачал отец головой и задумчиво пожевал губами. – А за какие-то преступления.

– Да кто это такие?! – не выдержала я.

– Это тоже лекхе. Только еще хуже обычных, потому что «шестерки». Они – что-то вроде патруля добровольцев. Ловят своих же и сдают властям. За отсутствие желтого билета, за нахождение в городе после комендантского часа. Полиция активно пользуется их услугами, Управление Безопасности тоже. И мне доводилось сотрудничать пару раз, но я пресек контакты. Не перевариваю, когда грязь строит из себя королей.

Мы приближались к дому.

– А почему «Красные повязки»? – спросила я.

– Они носят на левой руке повязку кровавого цвета. Знак, чтобы полиция не перепутала с другими и не трогала.

– Я никогда о таком не слышала…

Отец вздохнул.

– Зачем тебе знать о всякой мерзости, малышка? Насколько не люблю лекхе, но предателей не люблю еще больше. Ты живешь здесь, в мирном уголке, который я для тебя создал, и пусть так и будет. С реальностями жизни разреши разобраться мне и твоим братьям.

Мы вошли в дом, и отец принялся с трудом подниматься по ступеням следом за мной.

– Папа, не мучайся, я сама знаю дорогу до комнаты. Никуда не денусь, – пожалела его я.

– Нет, – прокряхтел он, – ерунда.

На верхней ступеньке мне пришлось ждать несколько минут. Но папа был слишком горд, чтобы принять помощь. Наконец я вошла в комнату, а он остановился на пороге и посмотрел на меня с грустью.

– Сегодня ты впервые показала характер, – рука отца пахла порохом и металлом, когда коснулась моей щеки и приласкала. – Я и не знал, что у тебя есть характер. Думал, что ты, как мама, – нежная и беззащитная.

– Я только наполовину как мама, – смутилась я, – а наполовину – как ты. Ведь дети состоят из половинок родителей? Так что вини себя за мой характер.