Мой враг, моя любимая

Нет, Майя. Он сделал это специально. Он нарочно брел сюда через лес от поселения лекхе, а все те оправдания, что просто сбился с пути — ложь. Чего еще ждать от таких, как он? Все лекхе обходили нашу деревню стороной, а особенно — ближайшие соседи. Знаешь, ведь то поселение до сих пор существует. Его обнесли высоким забором, поставили вышки с вооруженной охраной и превратили в гетто. Социально опасные субъекты — вот как теперь называют тех, в кого раньше мы, мальчишки, предпочитали швырнуть камнем или палкой, если встречали на дороге. И в твоего лекхе я бы тоже швырнул, Майя. Обязательно.

Ты разбила мне сердце, Майя, когда заговорила с ним. Слезы текли из моих глаз, когда я видел, как ты подошла и запустила свои чудесные изящные пальчики в гриву льва. Лекхе поощрял тебя. Он заставил своего зверя зажмуриться и громко урчать от удовольствия, пока ты гладила его. Он сказал, что тебе нечего бояться.

Как же так, Майя?! Ты предала меня! Предала нашу любовь на моих же глазах! Ты заговорила с лекхе, а потом и засмеялась. Ты разглядывала его, слегка запрокинув голову, и ловила каждое слово, слетавшее с его лживых губ. Тебе нравилось, что этот мальчишка немного смущается, когда смотрит на тебя.

Мои ноги затекли, пока я сидел и ждал. Так долго ты общалась с ним, Майя. Ты не должна была так поступать со мной! На прощание ты коснулась его руки, а он сказал тебе свое имя. Петер. Я не мог поверить глазам! А это имя навсегда стало для меня сродни проклятию. Напевая, ты пошла дальше к деревьям, а он растворился со своим львом в зарослях с противоположной стороны луга. Но в последний момент ты обернулась и посмотрела ему вслед, Майя! Ты провожала глазами лекхе. Слышишь, сука?! Твои глаза должны были смотреть только на меня! Мы же с тобой родились друг для друга!

Он заплатит за это, обещаю. Он заплатит за это. Заплатит. Он заплатит за это. Заплатит! Он заплатит за это!

И ты тоже, Майя. Не думай, что я забуду это. Хоть когда-нибудь.

4

— Подарок отца? — колючий взгляд дяди остановился на моей груди.

Несмотря на то, что я пришла в его комнату по приглашению, и он сам хотел поздравить меня, ни о каких любезностях и речи не велось. Из-за постоянных болей характер дяди стал сварливым. Казалось, любая мелочь, любое неосторожно сказанное слово раздражали прикованного к постели больного. А я раздражала тем более, вынужденная навещать ежедневно, чтобы принести еду и поухаживать. Тогда дядя обрушивал на мою голову целый поток брани.

— Д-да, — сидя на краю его кровати, я невольно поежилась и коснулась кусочка железа.

— Наконец-то, давно пора.

Он закрыл глаза и вытянулся на постели, показывая, что аудиенция окончена. Я поднялась, окинув взглядом его высохшее от болезни тело, прикрытое простыней. Небольшая комнатушка без особой мебели стала склепом для этой живой мумии. И ведь не такой старый еще. Поседел, но лицо не сморщилось, как печеное яблоко. Почему-то стариков я представляла себе именно такими.

Говорили, что у дяди была бурная юность. Он считался отличным охотником. Наверно поэтому и семьи не завел. Отдал всего себя клану. Дядя Миша как-то перебрал бражки и сплетничал со мной на кухне. Он и проговорился, что брата моего отца никогда не видели ни с одной девушкой. Может, они его не интересовали? Сейчас бы он сам не заинтересовал никого точно. Вечно недовольный брюзжащий одиночка.

С облегчением я вздохнула и вышла в коридор. Неприятная обязанность выполнена, теперь до самого ужина можно не заходить. А вообще, в честь дня рождения не станет лишним попросить дядю Мишу, чтобы отнес еду больному.

Не успела я дойти до кухни, как наткнулась на Костика.

— Ну ты, Кира, даешь! — с плохо скрываемым восхищением протянул младший из братьев. — Папа до сих пор не верит, что ты сама поймала лекхе, хотя Михалыч уже два раза ему историю пересказал.

— Что с ним будет? — спросила я чуть быстрее, чем следовало, и тут же напряглась.

Незнакомец не выходил у меня из головы. Он стал первым пойманным мною лично лекхе, но не отпускало ощущение, что незнакомец боролся не в полную силу. И этот жест, когда провел по губам… я все еще чувствовала прикосновение его пальца, будто тайную печать.

— Отец звонил в гетто, — сообщил брат, — но там сказали, что у них никто не сбегал. Сама знаешь, можно просто сдать его в полицию за взлом с проникновением. От десяти лет и вплоть до высшей меры наказания отобьют охоту врываться в чужие дома. Но для отца это дело профессиональной гордости. И безопасности.

— Лекхе искал жилу, — пробормотала я.

— Вот-вот, — поддакнул Костик. — Не думаю, что он отправится с конвоем восвояси до того, как отец убедится, что отпускать его безопасно.

— А те, кто сломал видеокамеру? — вспомнила я. — Вы их поймали?

Брат приосанился и посмотрел на меня сверху вниз.

— Конечно. Разве могло быть иначе? Два лекхе хотели затеряться в лесу, и мы их едва не упустили. Но Коля какими-то тропами бросился наперерез. Когда один схлопотал особую пулю, второй сам остановился. Дилетанты они. Папа сказал, что в клетке посидят пока.