Мой ВРБ

Узнавали они о существовании театра на районе из афиш, которые актёры сами расклеивали на столбах и стенах домов.

Наше Тропарёво было молодым тогда. Квартиры в новых домах получала интеллигенция: преподаватели, учёные, врачи, инженеры, работники всевозможных КБ. Эти люди обладали изначальной предрасположенностью к восприятию всего нового и талантливого. У них были общие взгляды и приоритеты. Соседи дружили друг с другом, сарафанное радио работало, зрители сами рекламировали театр своим друзьям и друзьям друзей.

А ещё Валерий Романович со своей бандой ходил по квартирам соседних домов и предлагал людям поделиться с театром ненужными вещами, особенно одеждой. Это тоже работало как реклама. Как не пойти посмотреть, как играют на сцене твои штаны?

Многие из тех первых зрителей стали друзьями театра и Валерия Романовича на всю жизнь. Среди них легендарная Марина Дмитриевна Литвинова, переводчик и шекспировед. Её дружба с Валерием Романовичем началась с того, что она собрала с людей, стоявших в очереди за бесплатными тогда билетами, по рублю и отнесла их Валерию Романовичу. На эти 60 рублей он купил для театра дрель. История с дрелью хрестоматийная, на самом деле таких историй было много. На протяжении всей жизни Валерия Романовича находились люди, готовые помогать ему безоглядно. У него были и помощники, и поводыри, и защитники, а главное, у него было очень много благодарных и любящих его зрителей.

* * *

Из книжки Льва Аннинского «Билет в рай»:

«К 80-м годам студий стало так много, что им не хватило символических и эмблематических названий, студии стали зваться по месту возникновения: «На Красной Пресне»… «На улице Чехова»… «На Юго-Западе»… «У Никитских ворот» (теперь уже и театры так называются). По видимости географический метод прописки непритязателен и не претендует на сверхсмыслы, однако сверхсмысл получается сам: приписка к месту, к земле, к конкретной человеческой общности «в масштабе района» означает опору на свою публику, на свой круг зрителей» (стр. 148 – издательство «Искусство», 1989 – написано в 1986-ом, далее цитирую по этому изданию).

***

ВРБ:

«Очень много добрых слов скажу про актрису «Юго-Запада» заслуженную артистку России Ирину Бочоришвили. Вот она была моим крутым соавтором по костюмам во многих спектаклях. Иногда у неё выходили просто шедевральные коллекции, например, «Горячее сердце» во МХАТе. Но она, к сожалению, уже давно не работает в театре… Говорят, нет незаменимых людей… Думаю, что есть».

(«Вперёд, к Станиславскому! Опыт практической режиссуры», стр. 165).

Кто такая для меня Боча?

Прихожу в начале 1986-го в театр на Юго-Западе. Меня насильно заставила мама. Она испугалась, как бы у меня крыша не съехала в тиши библиотек. Попадаю на «Женитьбу». С той первой увиденной мной «Женитьбы» изменилась моя жизнь, моя судьба, изменилась я. Тогда, на том спектакле, я не могла оторвать глаз от двух человек на сцене: от Кочкарёва-Авилова и от Свахи-Бочи. Конечно, на сцене все были хороши, но то, что творили эти двое – это была самая суть происходящего. Знаете, мохито бывает безалкогольный, это тоже прекрасный напиток, но в настоящем должен быть ром, вот Василич с Бочей были именно этим ингредиентом.

БОЧА

Мы говорили с Бочей о Романыче в сентябре 2018-го. И мы сошлись на том, что по адресу проспект Вернадского, 125 ВРБ пробил энергетическую скважину. Попав на Юго-Запад, ты активизировал свой творческий потенциал. Ты готов был отдавать этому месту свою энергию просто так, готов был преодолевать свою физическую лень, развивать воображение, побеждать себя и свои страхи… И в принципе мы всегда это друг про друга знали, туда притягивало людей с чуть съехавшей крышей от рожденья. Сама Боча это выражает одним словом: «еб@ньки».

Для меня Боча назвала словами основной секрет обаяния ВРБ: «Он возбуждал желание творить». Наверное, это был его главный дар. К этому дару прилагалось и своё проклятие. Разбудив в человеке творца, он терял возможность с ним работать. Это повторялось из раза в раз, и это было очень трагично для него. Но он снова и снова наступал на эти грабли. Видимо, ради того драгоценного времени между началом и концом взаимопонимания, когда возможно было сотворчество.

Ирина Автандиловна Бочоришвили вспоминает о том театре на Юго-Западе, который она увидела в первый раз:

«Водевили были уморительны в своей хамоватости. Это была игра, хотелось сказать: «А можно с вами?».

Вспоминает о том театре, частью которого она уже сама была: