Мой выигрыш – ты

Алексей Сергеевич неохотно снял трубку. Голос генерала звучал гневно. Ненашев требовал, чтобы Алексей Сергеевич немедленно приехал к нему для серьезного разговора. И не сложно было догадаться на какую тему. А ведь месяц назад, когда Матюшин просил отдать ему Илью, брат ответил категоричным отказом:

– Не отдам! Сначала сам разберусь во всем.

С того дня они больше не общались, а теперь сам позвонил. Значит, есть для этого веская причина! Но пусть властный братец не думает, что может приказать ему как своему подчиненному, и он тут же, по щелчку, помчится к нему. Пойдет, но слегка опоздает, у него тоже свои дела имеются.

Едва Алексей Сергеевич переступил порог его приемной, к нему бросилась взволнованная секретарша:

– Виктор Александрович ждет вас!

Судя по тому, как девушка обрадовалась его приходу, было ясно, что начальник уже извелся от ожидания и свой гнев, скорее всего, вымещал на бедной помощнице. Она учтиво постучала в дверь и, заглянув на секунду в кабинет, пропустила Матюшина внутрь.

Ненашев сидел за столом и, облокотившись о полированную поверхность, с неприязнью взирал на родственника. Генеральский китель болтался на спинке кресла, галстук небрежно свисал со стопки документов, верхняя пуговица рубашки была расстегнута – словом, все свидетельствовало о том, что брат находился в весьма взвинченном состоянии. Рядом стоял графин с водой и маленький пузырек с лекарством.

– Ну и что такого срочного у тебя ко мне? – снисходительно поинтересовался Алексей Сергеевич, без приглашения присаживаясь в кресло напротив. Наверное, в стенах этого кабинета еще никогда не разговаривали и не вели себя настолько непочтительно к его хозяину.

– Мне все известно, – сурово известил генерал, глядя на него исподлобья.

На миг Матюшину показалось, что большие и крепкие руки брата дрожат мелкой дрожью.

– Ты про что сейчас? – холодно осведомился Матюшин, отвечая тому непроницаемым взглядом.

– Про твои грязные делишки, – с презрением ответил Виктор Александрович.

– Давай без оскорблений, – Алексей Сергеевич демонстративно поднялся.

– Сядь! – рявкнул на него генерал, и, кажется, от его крика даже стены содрогнулись.

Виктор Александрович взял лежащую перед ним картонную папку и швырнул в сторону брата. Пролетев небольшое расстояние по столу, она приземлилась прямо перед Матюшиным. Немного помедлив, тот пододвинул к себе папку и раскрыл.

Внутри было несколько файлов. В первом – фотографии молодых девушек и протоколы о пропаже. Во втором файле – фотографии, сделанных с видеокамер и распечатанные на листах А4. Одно и то же место было снято с разных ракурсов и на них отчетливо были видны и лица участников, и номера машин. Бывший начальник подмосковного ОВД, начальник СКМ, сам Матюшин. Дальше шли еще фото с надписями, сделанными карандашом, даты, имена, потом следовали еще несколько файлов, просматривать которые он не стал. И так все понятно.

Алексей Сергеевич едва заметно поморщился. Вот оно, досье, на поиски которого он потратил столько лет. Только почему оно здесь? У брата?

– Это все ты! Ты причастен к пропаже тех девушек!

– И с чего же ты сделал такие выводы?

– Сергеев целое досье собрал на все тогдашнее руководство отдела и выявил их причастность, а заодно и твою тоже!

– Это все вранье!

– Фотографии сделаны в одно и то же время, и на них отчетливо видно, как этих девушек привозят на твой завод.

Губы Матюшина дернулись в нервной усмешке.

– В прокуратуре мне таких обвинений не предъявляли.

– В прокуратуре огласили лишь малую часть информации. Только ту, что я позволил.

– Да? А что так? Испугался? – съязвил Алексей Сергеевич. – Если вы с Сергеевым давно все про меня знали, что же ты раньше не донес? Струсил, что как соучастник пойдешь? С позором генеральские погоны снимут!

– Да как ты смеешь?! – побагровел Ненашев, невольно сжав кулаки. Даже привстал со своего стула, словно хотел дотянуться до дерзкого и наглого брата.

Робкий стук в дверь спас Матюшина от, казалось бы, неминуемого генеральского гнева. Тот давно уже привык, что достаточно одного его строгого взгляда, как все тут же бросаются выполнять его распоряжения, а о том, чтобы перечить ему или огрызаться, даже речи не заходило.

– Виктор Александрович, – едва заметной тенью на пороге возникла секретарша, – простите, пожалуйста. Можно я пойду? Помните, я вам говорила?

– Иди, – даже не взглянул в ее сторону Ненашев, и она тут же исчезла.

В кабинете на недолгое время воцарилась тишина.

Генерал вышел из-за стола и отвернулся к окну – настолько неприятно ему было видеть родственника. Сжав губы, он упорно вглядывался в синеву неба за окном, непривычную для сентября, отгоняя от себя мысль о том, что в голове снова поселилась пульсирующая боль и мертвой хваткой вцепилась в добычу. За последние дни боль стала пугающе знакомой. Она всегда появлялась тогда, когда ему сообщали новости о Демидове, о том, что в его деле слишком много всего. А тут еще и досье появилось. Появилось у Демидова, но касалось непосредственно Матюшина. И крови на нем было столько, что вовек не отмыть.