Мой выигрыш – ты

Днем в ОВД было достаточно оживленно – постоянно сновали туда-сюда сотрудники и граждане, к нему периодически подсаживали каких-то бомжей и наркош, но вскоре снова забирали и разводили по кабинетам. Ночью остались только те, кто на смене, да полусонный дежурный, неохотно отвечающий на периодические звонки. И, кажется, только до Ильи здесь никому не было дела. А все потому, что мужик, притащивший его сюда, дал «своим» соответствующее указание, и никто даже не реагировал на попытки парня привлечь внимание к своей персоне. Николин слышал, как на чей-то вопрос дежурный лишь отмахнулся, что, мол, «ждем начальство». Какое начальство они ждали и для чего, Илья не знал, зато понял, что и мужик этот, за которым он так неудачно устроил слежку, тоже тут не последний человек.

Вчера утром, проследив за тем, как наблюдаемый им объект скрылся за воротами ОВД, Илья припарковался на другой стороне улицы и позвонил Веронике с просьбой пробить номер машины этого типа, а потом увидел и его самого. Тот бегом спустился с крыльца отдела, оживлённо беседуя с кем-то по телефону, как-то слишком нервно рванул на себя дверь со стороны водительского сидения и очень быстро стартанул с места. Рука Николина тоже потянулась к замку зажигания, и он, сам не зная зачем, осторожно выехал на полосу движения, уже прикидывая в уме, как ему незаметно пристроиться в хвост к мужику. Но неожиданно все пошло не так….

Перед самым перекрестком идущая впереди машина резко затормозила, а уже через какие-то несколько секунд Николин почувствовал, что его в буквальном смысле ничуть не церемонясь выволокли из салона на улицу и жёстко припечатали спиной к авто.

– Тебе что, с*ка, надо?! – выдохнули в лицо с едва сдерживаемой яростью. – Ты кто такой?!

Илья понял, что с этим агрессивно настроенным товарищем шутки плохи. Тот явно был на взводе, и малейшее неверно сказанное слово могло спровоцировать взрыв. Николин попытался сделать вид, что ничего противозаконного он не совершал, и мужик просто-напросто не так все понял. Воздев руки к небу, словно сдаваясь, парень спокойно и вежливо произнес:

– Извините, мне кажется, вы ошиблись.

Но безымянного полицейского уже было не остановить. Окинув Илью не предвещающим ничего хорошего взглядом, тот попросил предъявить документы, чего Николин, увы, сделать не мог. И теперь коротал Илья уже который час в «обезьяннике» и клял последними словами свое вынужденное бездействие.

Нужно было отсюда выбираться, пока менты не пробили его личность и не передали его прокурорским. Просить позвонить дознавательнице Веронике (фамилии которой он, кстати, не знал) из N-ного ОВД города Москвы, которая должна будет тут же все бросить и прискакать вызволять его из заточения, даже звучало глупо. Значит, оставался лишь один вариант.

– Вызовите начальника, – потребовал Илья, подойдя ближе к решетке обезьянника и сжав пальцами стальные прутья.

– А больше тебе никого не позвать? – хмыкнул дежурный, не отвлекаясь от заполнения журналов.

– Мне нужно позвонить! – парень решил не отступать до последнего. Раз уж удалось привлечь внимание дежурного, то грех было сдаваться.

– А больше тебе ничего не нужно? – не скрывая ироничной насмешки, спросил полицейский. Каждый день одно и то же. Сейчас будет еще веселее. И он не ошибся.

– Я имею право на звонок!

– Ага, и на адвоката.

– Командир, мне очень надо.

– Ага, давай еще скажи, что жена рожает, дома куча детей по лавкам сидят, – во весь голос хохотнул дежурный. – Вы все тут только про жен своих вспоминаете!

– Не угадал, командир. У меня звонок посерьезнее будет.

– Президенту, что ли? – еще больше скривился старлей.

– Ну, это ты замахнулся, командир, – поддержал его шутливый тон Илья. – Всего лишь Ненашеву Виктору Александровичу, начальнику полиции Москвы, – и дождавшись, пока дежурный поднимет на него заинтересованный взгляд, добавил доверительным полушепотом: – Дядя мой.

***

Весь следующий день Алена пролежала в постели, не проявляя ни малейшей реакции на периодическое появление в ее «темнице» Тимофея. На смену вчерашнему жуткому голоду пришло полное отсутствие аппетита и апатия, – к принесенной еде она едва притрагивалась, а на вопросы парня отвечала лишь безразличным «ничего не надо».