Читаем Мой взгляд на будущее мира полностью

О: Их так называемые вожди-самураи просто-напросто жонглируют между собой политическим лидерством. Японский парламент разбит на фракции, возглавляемые такими самурайскими вождями, и тот, у кого во фракции больше воинов, получает кресло премьер-министра. Я не знаю, как они завоевывают поддержку. Возможно, через предложение мест в правительстве. Но в любом случае это не приводит к стабильности, и ни один из лидеров не имеет возможности оказать заметное влияние на политику страны.

В: Не могут ли японцы думать о демографической проблеме так: да, наше население сокращается, экономика тоже, но, если мы сможем поддерживать ВВП на душу населения и уровень жизни на прежнем высоком уровне, у нас все будет хорошо?

О: Нет. Стареющее население не способно поддерживать ВВП на душу населения на высоком уровне. Молодежь — вот главный двигатель экономики, а им остро не хватает молодежи.

В: Каковы будут геополитические последствия такого ослабления Японии, особенно на фоне подъема Китая?

О: Даже если бы японцам удалось резко повысить рождаемость и добиться роста населения, их сосед настолько огромен и так стремительно набирает силу, что решение демографической проблемы никак не изменило бы ситуацию. Им не под силу соперничать с Китаем и никогда больше не удастся повторить то, что они сделали в 1930-е гг., когда вторглись в Китай и завоевали почти всю страну. Сегодня они нуждаются в США как в гаранте своей безопасности. Сами по себя японцы не способны остановить или сдержать китайцев — они могут сделать это только в союзе с американцами. Поэтому они будут держаться за этот союз, хотя постепенно будут становиться все более слабым партнером.

В: Значит, японцы будут изо всех сил держаться за свою дружбу с американцами?

О: Для них это наилучший вариант. Но в то же время они будут активно инвестировать в Китай и дружить с ним, делая на этом бизнес.

В: Еще один серьезный источник головной боли для японцев — это Окинава. На острове расположена самая большая военная база американцев в Азии, но окинавцы считают несправедливым, что все бремя по обеспечению безопасности страны ложится на их плечи. Как вы считаете, будут ли вынуждены американцы в конце концов уйти с Окинавы? И, если да, как это отразится на безопасности Японии?

О: Я не знаю, поддержит ли японский народ окинавцев или нет, но уход американцев не в интересах Японии. Если они уйдут, то уйдут на Гуам и Мидуэй, а это довольно далеко.

В: Как, по вашему мнению, будет выглядеть японо-американский альянс через 20 лет?

О: Все зависит от состояния американской экономики. Если США будет не по карману финансировать этот альянс, он постепенно сойдет на нет. В этом случае Японии придется перейти под крыло Китая. Она станет государством-сателлитом.

В: Что это значит?

О: Японцы не смогут противоречить Китаю. Будут вынуждены во всем его слушаться. А если японский патрульный корабль наткнется на китайский рыболовецкий траулер в спорных водах у островов Сенкаку (по-китайски Дяоюйдао), японцы не будут арестовывать судно и его капитана — они тихо удалятся.

В: Как вы думаете, будет ли Япония развивать свои Силы самообороны?

О: Если влияние Соединенных Штатов в регионе ослабеет, японцам придется усиливать свою военную мощь, включая создание ядерного оружия в качестве последнего средства.

В: И это позволит ей противостоять Китаю?

О: Ее цель — не противостояние Китаю, а самооборона. Как она может противостоять Китаю? Чтобы уничтожить Японию, достаточно трех бомб. А Китай тремя бомбами не уничтожишь.

В: Будет ли Пекин противодействовать попыткам Японии нарастить свою военную мощь или создать ядерный потенциал?

О: Как он может противодействовать? Это право Японии — вооружаться. В ответ Китай может только наращивать свои вооружения.

В: Еще один вопрос, осложняющий японо-китайские отношения, касается событий Второй мировой войны. Как долго он будет оставаться камнем преткновения?

О: Тогда японцы оккупировали значительную территорию Китая, все крупные города. Если бы американцы не установили эмбарго на торговлю нефтью и сталью, Япония захватила бы весь Китай. Как долго память об этом будет довлеть над их отношениями, я не знаю. Китайцы вели ожесточенную партизанскую войну и не забыли об этих событиях.

В: Но японцы говорят, что уже много раз извинились за прошлое.

О: Да, извинились, но при этом продолжают посещать храм Ясукуни, где похоронены главные военные преступники Второй мировой войны.

В: Как-то вы процитировали слова одного японского лидера о том, что, в отличие от американцев и вьетнамцев, которые воевали, а вскоре после этого жали друг другу руки, Япония и Китай не смогут сделать этого и через сотню лет.

О: Да, так продолжается уже с 1931 г.

В: Вы можете это как-то объяснить?

О: Китай — огромная страна, а гораздо меньший по размеру сосед вторгся в нее и почти полностью захватил из-за ее раздробленности и междоусобиц.

В: Значит, между этими двумя народами существует глубоко укорененная вражда?

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное