Мой взгляд на любовь (ЛП)

Он кивает, но не двигается, поэтому я поворачиваюсь на пятках и возвращаюсь в спальню. Как будто мое тело знает, что мне нужна передышка от реальности, сон быстро овладевает мной. Я мечтаю свернуться калачиком у высохшего русла реки, искалеченная опустошением. Я – Мианн, и мои слезы снова заставят дать жизнь реке.

Когда я просыпаюсь, дневной свет проникает сквозь открытые занавески. События прошлой ночи стремительно возвращаются, и мое сердце сжимается. Прищурившись, я протираю опухшие от сна глаза и вижу Джоша, стоящего на балконе. Я понятия не имею, спал ли он в моей постели или на диване, или бодрствовал все это время. Даже не видя его лица, я знаю, что он ужасно грустит. Он повернулся ко мне спиной, и его плечи поникли, возможно, от сожаления, что он вообще связался со мной, или от того, что он собирается выйти за дверь. Меня убивает осознание, что я полностью виновата. Моя жизнь началась снова, когда я встретила Джоша, но я была несправедлива к нему, и он имеет полное право оставить меня. Я рада, что он позаботился о том, чтобы дождаться и лично попрощаться.

Словно почувствовав, что я проснулась, Джош поворачивается ко мне, прислоняется к перилам и скрещивает руки на широкой груди. Мое тело болит, но я заставляю себя встать с кровати и присоединиться к нему, зная, что пришло время расплатиться за свои действия.

— Ты хоть немного поспал? — спрашиваю я. Мой голос хриплый, поэтому я прочищаю горло.

Он пожимает плечами.

— Немного.

Прикусив нижнюю губу, я не знаю, что сказать дальше, поэтому мы стоим и смотрим друг на друга.

Он прерывает молчание.

— Прошлая ночь была…

— Джош, извини, — я не пытаюсь с ним объясниться.

— За что ты извиняешься? — прямо спрашивает он.

— Прости, что тебе пришлось это узнать. На самом деле мне жаль, что ты вообще об этом узнал.

Он кивает, улыбаясь, но это грустная улыбка.

— Знаешь, иногда я разговариваю с папой, когда никого нет рядом. Я рассказываю ему о своих работах или о том, как живет мама. Я знаю, что его там нет, и понятия не имею, слышит ли он меня, но когда я говорю с ним, пустота не кажется мне такой болезненной, — он замолкает на несколько секунд, и я слышу, как он делает несколько глубоких вдохов. — Я знаю, каково это – желать, чтобы кто-то, кого ты любишь, все еще был рядом, но не знаю, как ты можешь быть со мной, пока ты все еще любишь призрака.

Слезы текут по моим щекам, потому что я не могу дать ему утешение, в котором он так отчаянно нуждается и которого заслуживает.

Он раскрывает объятия, и я не могу сопротивляться его теплу. Шагаю к нему, плачу ему в грудь слезами пятилетней давности, а он обнимает меня. Я вспоминаю психотерапевта, который пришел поговорить со мной в больницу, когда сказали, что Мереки мертв. Она рассказала мне о пяти стадиях горя, начиная с отрицания.

— Но он не ушел, — сказала я ей. — Я видела, как он стоял рядом с моей кроватью.

Она пыталась объяснить, что я была в наркотическом состоянии, а он не был настоящим. Вместо того чтобы поверить ей, я перевела отрицание на совершенно другой уровень и боролась изо всех сил, чтобы остаться на этой стадии навсегда. Я верила, что если отпущу отрицание, то отпущу и его. Хотя я только что ступила на воду, и не тонула в своем опустошении. Но я не могу вечно топтаться на воде, и мне пора снова плыть.

В конце концов, я отстраняюсь от Джоша.

— Думаю, нам нужно какое-то время побыть порознь.

Он отрицательно качает головой.

— Мне не нужно пространство, — он хмурит брови. — Я не убегаю при трудностях.

— Мне нравится это в тебе, но важно, чтобы я справилась с этим сама. Мне просто нужно немного времени и пространства, чтобы привести себя в порядок.

Его взгляд становится жестким.

— Что, черт возьми, это вообще значит, Эмерсон? Ты была счастлива обманывая меня, пока я был в неведении, но теперь, когда я знаю правду и не убегаю, ты отталкиваешь меня? Какого черта? Сколько времени тебе надо?

Проходя мимо него, я прислоняюсь к перилам.

— Я возвращаюсь в свой родной город на пятилетнюю годовщину смерти Мереки. Когда нам было по восемнадцать лет, я заключила с ним договор, что мы будем возвращаться на наше место у реки на закате девятнадцатого ноября каждые пять лет. Это должно было быть что-то, что мы делали вместе, но я планирую поддержать наш договор и попрощаться с моим лучшим другом.

Джош кладет руки на перила рядом со мной, и я смотрю на него. На его лице множество противоречивых эмоций. Я знаю, что он хочет понять, чтобы мы могли идти вперед, но это, очевидно, проверка его стойкости. Я нисколько его не виню.

— Это довольно хреново.

Я киваю.

— Я позвоню тебе, когда вернусь, но пойму, если ты передумаешь, — машу рукой между нами. — По поводу нас.

Джош опускает голову.