Мой XX век: счастье быть самим собой

– Я жду, что вновь избранные Советы (хочется пожелать нашим депутатам, чтобы они вернули старое название нашего верховного законодательного органа – Государственная дума) возвратят всем старым русским городам, без исключения, их исконные имена; я жду, что все народы, все республики начнут переговоры не с мифическим Центром, а с Россией, с русским народом, с русским правительством. Россия принимала под свою защиту, под свое «крыло» народы Закавказья, Средней Азии, Прибалтики, когда многим из них грозило полное уничтожение. Так надеюсь, что и сейчас, когда эти народы хотят самостоятельно определять свою судьбу, Россия сама разберется, без этого пресловутого Центра, во всех сложностях и противоречиях, возникших между нами. Так всегда было. Так пусть будет и сегодня. Я жду, что на очередном съезде КПСС жестко, со всей прямотой скажут о причинах, доведших нас до разорения и поставивших на краю пропасти... Жду просветления в головах наших политиков, жду, чтобы не метались они от ошибки к ошибке, чтобы не руководили они страной по подсказкам со стороны так называемых «академиков», а сами бы взялись за ум... Так что не в вышедших книгах счастье, хотя они порой и приносят радость. Счастье в том, чтобы увидеть свой народ могучим и сильным, чтобы была возрождена слава России, а русский человек снова стал бы в сознании окружающих его народов, как и предрекал Достоевский, братом всех людей. Жду и надеюсь, что многие стоящие в очереди у иностранных посольств одумаются и поток эмигрантов иссякнет; пусть это будет еле заметный ручеек как право на самоопределение, не более того. Родные дети не покидают больную мать. Главное сейчас – найти правовые гарантии против тотального экстремизма, противоборствующего инакомыслия. И поиск должен быть взаимным. Для этого у нас есть все необходимые условия.

– В заключение традиционный вопрос: над чем вы сейчас работаете?

– Никак не могу напечатать статью под названием «Правду и только правду», начало которой было опубликовано год тому назад «Московским литератором». Это мучает меня и внушает сомнения в нашей гласности... Заканчиваю работу по составлению полного Булгакова. В издательстве «Современник» задуман целый ряд сборников, куда последовательно, по хронологии, войдут все произведения Михаила Афанасьевича. Уже вышел сборник «Письма», есть верстка и трех первых сборников, где собраны все фельетоны, очерки, повести, пьесы, роман, рассказы 1919 – 1929 годов. А главное – работаю над книгой «Триумф, или Жизнь Шаляпина». Это 1903 – 1922 годы – самый тяжелый, драматический период его жизни: славы хоть отбавляй, а жизнь тяжела и мучительна... (Литературная Россия. 1990. 8 апреля).

В это же новое время стало возможным напечатать статью о заговоре против России – «Считать виноватой... Россию» (Литературная Россия. 1991. 1 апреля. С. 7, 26). И после многочисленных вопросов и обращений в газету по поводу критических замечаний по адресу К. Маркса и Ф. Энгельса мне пришлось написать ответ: «Почему зашаталась Россия? Ответ защитникам марксизма. Возвращаясь к напечатанному» (Литературная Россия. 1991. 20 сентября. С. 16 – 17).

3. Стыдно!

Из нашей почты.

«Невольно сопоставляешь недавние события в Москве с октябрьскими событиями 17-го года в Питере: выстрел «Авроры», возвестивший начало революции, был холостым, а современные необольшевики ударили по Дому Советов снарядами, говорят, большой убойной силы. Против законной власти, которая требовала цивилизованного, конституционного решения назревших вопросов государственного строительства. И за это нужно было расстреливать, проливать кровь сотен, тысяч невинных людей?

Даже при однопартийной системе не было такого единомыслия: чуть ли не все так называемые партии возликовали, узнав о запрещении своих потенциальных противников на выборах, а значит – и при дележе власти. Как страшно и горько осознавать свое бессилие что-либо сделать в поддержку законного развития событий, восстановления демократии и справедливости.

Выстрелы по Дому Советов – это огонь по свободе слова, печати, публичных манифестаций с мирными целями. Михаил Афанасьевич Булгаков в письме к Сталину твердо заявлял: «Борьба с цензурой, какая бы она ни была и при какой власти она ни существовала, мой писательский долг, так же как и призывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что, если кто-нибудь из писателей задумал бы доказать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода».