Мои знакомые

— То-то, ты же мальчик с соображением. И вообще, что-то в тебе есть, я людей нюхом чую. Не какой-нибудь жлоб с Молдаванки.

— А что такое Молдаванка?

— Даже слышать смешно. Темный ты мужик. Молдаванка — это город в городе, деревянные дома пополам с ракушником — аж в пять этажей, и в каждой квартире по пять семей, и в каждой семье детей как курей. Мои тоже вышли оттуда, пока не стали врачами. Так что я интеллигент во втором колене. Это кое-что?

— Веня, кончай травлю, марш в рубку!

Капитан возник неожиданно, и Венька, сделав ему и Саньке ручкой, нырнул в отсек.

— Что на горизонте?

— Два «рыбака» идут на норд-вест.

— Все равно, возьми десять левее, и так держать.

Они прибыли в квадрат почти вовремя. Смеркалось, с тихим шорохом терлась о борт волна. Красно растекался закат, казалось, море вдали занялось пожаром. Капитан доложил флагману место нахождения судна и, услышав короткое «молодец» буркнул в ответ:

— Сам знаю. — И отдал команду приготовиться к замету.

— Все по местам. Товсь… ме-та-ать, — тотчас взвился пронзительный голос боцмана, загрохали по палубе бахилы, трескуче взвизгнула лебедка и затихла.

Но еще с полчаса экипаж напряженно ждал команды. А капитан стоял у эхолота, подвинчивая усиление, и глядел на ленту с зубчатой линией от работавших самописцев, вдруг сменявшуюся редкими штрихами, рисками и снова на мгновение выплывшим частоколом, обозначившим присутствие рыбы. Но капитан все медлил с командой, что-то соображая, прикидывая, словно собственными глазами нащупывал капризный ход косяка, и лишь ронял негромко — «лево руля», «еще полборта», «правей». Санька даже взмок, боясь какой-то неточности, ошибки в капитанском расчете. Но, видно, у капитана было свое, особое чутье, и когда, казалось, все пронесло, упустили, капитан резко махнул рукой:

— Есть! Сети за борт!

И снова заверещала лебедка и сети, шурша поплавками, скользнули с рола, потянулись в море, заводя круг. Теперь Санька не спускал глаз с морской дорожки, мгновенно повинуясь голосу капитана, пока не стал у коренного конца под ветром, чтоб не нанесло на сеть. Тут смотри и смотри: намотаешь на винт — беды не оберешься.

Теперь надо было ждать до утра, положившись на удачу. На иных суднах, где, по словам капитана, уже была новинка — рыболовные тралы, все обстояло куда быстрей. Забросил и вскоре вытягивай. Пролов — снова бросай, шансов на удачу куда больше. А здесь продолжалась обычная ночная вахта, и лишь нет-нет да прорывались споры, выдававшие возбуждение, которым были охвачены матросы. Казалось, один только Дядюха среди населения кубрика сохранял невозмутимость. Да и то, когда Юшкин, раскинув очередной пасьянс, вякнул: «Бабки на двое сказали», Дядюха тихо обронил: «Заткнись, цуцык».

В шесть утра, когда Дядюха уже заступил на вахту, раздалась отрывистая команда капитана:

— Все на выборку сетей!

— Авра-ал. По места-ам! — как резаный, заорал боцман.

И точно сорвался клапан с вязкой, шумящей морем тишины. В натужном скрипе шпиля, скрежете лебедки, в лихом матросском разноголосье пошла работа, на первый взгляд сбивавшая с толку своей кажущейся неразберихой, толкотней, где тем не менее каждый знал свое место, так что все в конце концов обретало стремительный ритм — одни тянули вожак, чьи-то ловкие руки мелькали у подбора, остальные уже трясли вытянутую на палубу сеть. Общим молчаливым выдохом, уже без криков и напускного веселья, было встречено туго полившееся на палубу рыбье серебро. Матросы приплясывали, как черти, возле этой живой, шевелящейся массы, подцепляя зюзьгой крупную сельдь, торопясь заполнить бочки. С цепным бряком ставились они на палубу, вытащенные из трюмной горловины.

Мастер добычи — он же бригадир — Елохин тут же их раскатывал чередой. Капитан был тоже здесь, среди матросов, переодетый в робу, неотличимый от других. Аврал объединял всех: кто ловчей, тому и почет. А капитан был ловок и быстр в укладке, и это еще больше поднимало его в Санькиных глазах.

…Трое суток стояла погода как на заказ, и в каждом замете рыба перла в сеть, словно в приманку, — почти месячный план. Удачу моряки, как правило, связывают с капитаном. С таким не пропадешь, говорили на палубе, везуч, черт. Везение, должно быть, играло не последнюю роль, но капитан и впрямь был опытным рыбаком: по ветру, течению и каким-то еще, одному ему известным приметам выходил на большие скопления, намного обогнав остальные суда. Хотя и на других были опытные капитаны, не могло не быть, но, видно, свой был посильней, в этом Санька не сомневался, радуясь и гордясь, словно на него самого падала часть капитанской славы.

Усталость уже не донимала, как прежде, привык, втянулся в эту работу, обдирая руки о рыбьи жабры и плавники, весь пропахший селедочным духом, от которого даже во сне не было спасенья. В коротких перекурах, обмыв морской водой руки — пресную берегли, перевязав ветошью вспухшие, разъеденные солью, штурвальные мозоли, шлепались на палубу, в тень рубки.