Мой знакомый медведь

— Давай, Лешка, давай! Олень хорошо, а собаки лучше! — весело покрикивал Гераська, въезжая в поселок.

Настроение было хорошее, и доехали быстро и легко миновали опасный склон над рекой. Боялись, наметет на уступке козырьки, и тогда не пробраться по нему. Но лишнего снега там не было, а старая колея окрепла на ветру.

— Давай, Лешка! Давайте, птички, порхайте еще немножко! — подбадривал Гераська собак.

И вдруг эти «птички» так порхнули в сторону, что Витька чуть не наткнулся на остол и оказался в снегу. Он стер с лица тающий снег и увидел, что Гераська вцепился в скачущую из стороны в сторону нарту. Гераська укрощал ее, как ковбой дикого коня. Тут Витька заметил — впереди мелькнула коза. По козырьку сугроба она вскочила на крышу дома, а «птички» по намету снега влетели за ней.

На крыше Гераська слез с нарты и даже не стал оттаскивать сбившихся возле козы собак. Они сами следом за Гераськой сошли по снеговой горе с дома, козы уже не было: аппетит у этих битюгов оказался хороший.

Витька подошел к Гераське. Из соседнего дома к ним торопился хозяин козы. «Ну, сейчас будет нам, — подумал Витька. — Мало того что платить надо, скандал на весь поселок закатит!»

Гераська даже не взглянул в сторону мужика — распутывал собак в упряжке.

Хозяин козы подбежал и повел себя очень странно. Вместо того чтобы кричать и ругаться, он робко покашлял, стараясь обратить на себя внимание Гераськи. Но тот не обернулся.

— Здравствуйте… С праздником!

Гераська молчал.

Мужик легонько тронул Гераську за рукав:

— Ладно, Гераськ, не сердись. Выпил я маленько. Праздник ведь. Первый день нового года.

— Как нового года? Какое же сегодня число? — удивился Гераська.

— Первое… — нерешительно сказал мужик.

— А ты ничего не путаешь? — переспросил Гераська.

— Да нет. Вчера Новый год встречали. Ты что, Гераськ! Гуляют все сегодня. Ну и я тоже… Да вот дверь не закрыл, а эта сатана и выскочила…

Но Гераська его уже не слушал:

— Понял теперь, почему мы утра никак дождаться не могли? — спросил он Витьку. — На целые сутки больше мы с тобой под снегом просидели, чем думали.

— Гераськ, — не отставал мужик, — ты уж прости меня. Не говори ты никому про эту козу. Ну ее к черту!

— Ладно, — строго сказал Гераська, — ступай!

— Чего это он прощения просит? — спросил Витька, когда мужик ушел.

— А как же? Как на собаках ездить начинают, такую скотину сельсовет выпускать запрещает. Штраф он заплатить должен: из-за этой козы собаки нас вовсе разбить могли. Ладно уж, простим ему ради праздника.

Глава 25

Гераська побывал на лимане и сказал, что видел на берегу много нерпы. Это к непогоде.

Примета оказалась верной. Ночью метель зацарапалась в стены колючим снегом. Засыпало все окошки в доме.

То и дело по местному радио передавали: «Налипание снега на провода». Провода превращались в гирлянды: белые, толщиной в кулак ледяные сосиски висели между столбами. Даже толстые высоковольтные провода не выдерживали такой нагрузки, обрывались или разгибали крючья, на которых крепились к столбам изоляторы. Когда норд-ост с липким снегом угомонился наконец, все жители поселка вышли на улицу помогать электрикам заново натягивать провода.

Едва успели натянуть, подул морозный резкий западняк. Он сдирал с гор снег и нес его к океану. Засыпал распадки, оголил вершины бугров. Поселок, который тоже был в распадке, оказался под снегом. Его намело столько, что под провода пришлось ставить подпорки, а местами прорывать под ними траншеи, чтобы хоть как-то можно было ходить.

Витьке пришлось привязывать своих собак к новому тросу: старый утонул глубоко в снегу.

В больницу привезли охотника, который возвращался на собаках из тайги и так рассек лоб о телефонный провод, что пришлось накладывать швы на рану.

Из снега торчали только верхушки железных труб. Хлеб продавали прямо в пекарне, которую тоже замело. Буханки подавали в форточку, но она была так глубоко, что к ней удобнее было подползать на животе, совать руки куда-то в снежную яму и получать оттуда теплый хлеб, не видя даже, кто его выдает.

Как только проглянуло солнышко, среди барханов снега нашлись любители купаться. Незамерзающая речка кое-где пробивалась даже среди таких снегов. Укрываясь от течения за камнем, вороны с удовольствием плескались рядом с искрящимся на солнце снежным берегом. Приседали друг перед другом, топорщили перья, подхватывали воду крыльями и обдавали себя брызгами. К ним подлетали еще вороны, и в речке поднимался такой шум и плеск, как будто в ней купались ребятишки. Потом вороны с довольным видом рассаживались на ветки и шуршали перьями — сушились.

В пургу они, словно белые куропатки, прятались в снегу, возле кустов. Только не зарывались в него, а, повернув носы встречь пурге, ждали, когда она сама прикроет их снегом.

От ветра стая черных ворон пряталась однажды в протоптанной в снегу глубокой тропинке. Птицы выбрали место, где тропинка пролегала поперек ветра, и спрятались в ней, как солдаты в траншее. Витька шел с работы, и, услышав его, вороны высунули головы. Из снега торчала цепочка черных вороньих голов.