Мои звери. С вопросами и ответами для почемучек

Снова остановка. Утро. Я достал горячего чаю, налил в бутылку и пошёл к Мимусу. Ну и жарища у него в собачьем отделении! Видно, проводник перестарался. Мимус беспокойно бегает по клетке. Он смотрит на меня и будто говорит: «Выпусти меня на волю, мне надоело сидеть в тюрьме!»

Я собрался напоить его чаем и достал из кармана бутылку. Вдруг раздался свисток, колёса загремели, поезд тронулся… Я остался в собачьем отделении, наедине с Мимусом. Здесь очень жарко, с меня ручьём льётся пот, в висках стучит. Но ничего не поделаешь. До следующей остановки добрых полтора часа.

Я открываю клетку. Мимус начинает стрелой носиться по вагону. Наконец он усаживается в углу, зорко глядит на меня. Я протягиваю ему бутылку. Он пристально смотрит на неё, но ближе не подходит. Я подношу горлышко бутылки ко рту и глотаю чай. При этом я нарочно проливаю немного чаю на пол.

Мимус нюхает пролитый чай, тычется в него губами, трогает руками, лижет мокрые пальцы. Потом подходит ко мне и протягивает руку за бутылкой.

Я ему не даю. Я нагибаю бутылку, и чай снова льётся на пол. Мимус пьёт. Ему понравилось. Ему хочется ещё чаю. Он сильно ударяет ладонями об пол и потом с поднятыми вверх руками идёт на меня.

Вот он обеими руками ухватился за бутылку. Я сделал вид, будто не сумел её удержать. Он весело побежал с бутылкой по вагону. Не видя за собой никакой погони, он сел на пол, положил перед собой бутылку и стал внимательно смотреть, как интересно льётся из неё вкусный чай. Потом начал пить, прикладываясь то к луже, то к горлышку.

Наконец поезд замедлил ход — остановка. Надо быстро поймать Мимуса и посадить его в клетку. Тут нам пришлось побороться. Он пустился наутёк, обхватив пальцами ноги горлышко бутылки. Я поймал его в углу. Вдруг его зубы впились в мою левую руку. Но я всё же усадил его в клетку вместе с бутылкой.

Мокрый, в испарине, я бежал вдоль всего поезда к своему вагону. Кругом ветер и снег. Я простудился. Совсем больной, я на следующий день бегал на остановках к Мимусу, поил его чаем, менял солому в клетке, сушил его одеяло у печки.

Так мы доехали до Москвы. Пока мы ехали, Мимус привык ко мне. Кроме того, он научился пить чай из горлышка бутылки. Чай навсегда остался любимым напитком Мимуса.

Я разыскал на чердаке высокий детский стульчик. Много лет сидела на нём моя дочь.

— Куда ты тащишь мой стульчик? — сказала она.

— На нём будет сидеть Мимус.

— Это что за Мимус?

— Шимпанзёнок!

Я показал ей Мимуса. Они познакомились.

— Мимус будет обедать с нами, — сказал я, прижимая к груди шимпанзёнка и поглаживая его по голове.

Мы сажаем Мимуса на стульчик, а цепь привязываем к спинке стульчика. Шимпанзёнок вскакивает и забирается с ногами на стол. Жена и дочь в ужасе:

— Он всю посуду переколотит! Он суп опрокинет на скатерть!

Я говорю:

— Сссс, Мимус, ссс…

Мимус соскакивает со стола и дёргает цепь. Я снова усаживаю его на стульчик. Наконец он успокаивается. То и дело приходится поправлять его ноги. Трудное дело — сидеть на стуле! Сразу не научишься.

А Мимусу надо многому научиться. Жить среди людей не так-то просто. Надо уметь правильно брать кружку с чаем, уметь справляться с ложкой и вилкой, есть аккуратно, не пачкая скатерти. Надо знать много разных вещей.

Мимус встаёт в семь часов утра. До девяти он развлекается, бегая по комнатам. В девять часов он сидит за общим столом, рядом со мной, и пьёт сладкий чай. До двенадцати он резвится на диване, а в полдень — завтрак. Как видите, ему жилось у меня неплохо.

К завтраку — манная каша. Я даю Мимусу ложку. Он неумело схватывает её, поворачивает. Я поправляю и показываю, как нужно загребать кашу. Мимус беспомощно водит ложкой по тарелке. Потом он бросает ложку и берёт кашу рукой.

— Нельзя, Мимус!

Ему это не нравится. Я отнимаю тарелку. Мимус злобно кричит. Я кормлю его с ложки, потом снова вкладываю ложку в его руку. В конце концов, он стал есть ложкой. Сначала неумело и неуклюже, а потом научился ловко обращаться с ложкой. Он следил за тем, как бы не уронить каши на скатерть.

С вилкой дело было сложнее. Мимусу всё не удавалось воткнуть вилку в яблоко или грушу. Он водил ею по фруктам, как ложкой, и мне долго пришлось поворачивать вилку в его руке. Но, в конце концов, он справился с этим сложным инструментом.

После завтрака Мимус играет или учится. Я выучил его обращаться со звонком. Я поставил перед ним никелированный звонок и показал, как надо звонить. Я приложил палец к шишечке. Раздался звонок. Мимус испугался, вскочил, хватил по звонку ложкой, потом стал двигать его по столу и швырять.

— Нельзя, Мимус!

Он притих. На другое утро повторилась та же история. Мимус не давал мне руку, никак не хотел учиться звонить. Вдруг случайно он ударил кулаком по шишечке. Звонок задребезжал. Тотчас же к Мимусу придвинулась тарелочка с фруктами. Мимус посмотрел на тарелку, схватил грушу и ударил по звонку ещё раз. И сейчас же к нему протянулась моя рука с изюмом. Он поел вкусного изюма и снова — хлоп по звонку. Кружка со сладким чаем подъехала к самому носу Мимуса.