Моя

Ну вот. Я же говорила, что глупо скрывать.

Шумно выдохнув, нацепила на лицо нейтральное выражение и вернулась к мужу.

— Иди сюда, — поманил он меня к себе пальцем.

Послушно приблизилась к нему и тут же оказалась сидящей у него на коленях. Стас ничего не сказал. Только прижал крепче к себе, уткнувшись лицом в мою шею. Так и просидел некоторое время, а после отстранился, посмотрел на меня и вяло улыбнулся.

— Ты не рада, — вынес вердикт, отвернувшись. — Ты никогда не рада, — дополнил уже тише.

А мне захотелось крикнуть: "Сам выбрал меня в жёны. Вот и получил. Так что теперь не так?". Только это было бы ложью. Я могла отказаться. Могла развернуться и уйти. Могла дать время своему любимому мужчине придумать иной путь со всем справиться. Но я решила пойти лёгким. Теперь расплачиваюсь.

— Я… не знаю, — ответила как можно нейтральнее. — Я слишком растеряна. Я же ещё даже не доучилась, — привела весомый аргумент.

— Доучишься, — твёрдым тоном постановил Стас.

Что ж, если он так говорит. Этот человек слов на ветер не бросает. Сказал — сделает. Чуткий, внимательный, заботливый во всём и всегда. Спрашивается, чего мне ещё надо? Но нет, изо дня в день ощущение, что невидимая петля сжимает шею. Когда уже только задушит, чтобы я могла больше не чувствовать этой ноющей боли в сердце?

— Не планируй ничего на завтра. Съездим в клинику. Ладно? — одновременно приказ и просьба.

— Ладно, — ответила, кивнув.

Стас вздохнул и поцеловал в висок.

— Я с совещания ушёл, — проговорил он негромко с виноватыми нотками. — Надо вернуться. Отец и без того злится, когда я так делаю.

— Хорошо.

— До вечера тогда. Антошку из садика Павел заберёт. Отдохни сегодня.

— Хорошо, — повторила я, кивнув.

— Люблю тебя, — совсем тихо проговорил Стас, снова поцеловал в макушку и, ссадив меня на кровать, наконец, ушёл.

Я же упала на постель и уставилась на потолок безразличным взглядом. Из уголков глаз текли беззвучные слёзы.

А перед внутренним взором сцена из прошлого…

"Двойной поворот ключа, тихий щелчок, и я вхожу в квартиру, где совсем недавно была по-настоящему счастлива. На кухне горит свет. Туда я и направляюсь, стараясь ступать как можно неслышно.

Артём с кружкой кофе в руках стоит у окна и смотрит на плывущие в небе облака. Он всегда так делает, когда его одолевают думы.

Обычно я подходила к нему со спины и обнимала за талию, прижимаясь всем телом. Но не сегодня.

Сейчас я встаю рядом и тоже смотрю в окно, не зная, как сообщить то, зачем пришла.

— Ты уходишь, — говорит он то, что не решаюсь сказать сама.

— Я… Да, — отвечаю едва слышно, опуская голову вниз, глядя на паркетный пол.

— К нему, — продолжает говорить за меня Артём.

— К нему, — повторяю я, едва не плача.

Вот только такую роскошь, как слёзы, не могу себе позволить на данный момент. Иначе точно не смогу выполнить задуманное.

— Ты просил сказать, если я вдруг… — голос дрожит и срывается.

В горле ком, потому продолжить говорить не получается при всём моём желании.

Со стороны любимого слышится смешок.

— Просил, — соглашается он со мной.

Между нами повисает молчание, которое я не спешу разбивать. Как и уходить.

— Прости меня, — наконец, шепчу ему.

Надо, надо уйти, а то ещё немного и точно разревусь.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, медовая, — говорит Артём.

И я надеюсь…

— Я не могу ещё и брата потерять, — зачем-то оправдываюсь я.

— Я понял, — кивает он и делает глоток наверняка давно остывшего кофе. — Что-то ещё?