Моя Антония

Всю неделю перед рождеством самой важной фигурой в доме был Джейк ведь ему предстояло отправиться в город за рождественскими покупками. Однако двадцать первого декабря пошел снег. Он падал такими густыми хлопьями, что из окон нашей гостиной дальше ветряной мельницы ничего не было видно, да и она казалась расплывчатой, зыбкой, серой, как привидение. Снег сыпал весь день и всю следующую ночь. Большого мороза не было, но снег валил со спокойным упорством. Кроме хлева и конюшен, никуда нельзя было пройти. Работники почти весь день просидели дома, словно в воскресенье; смазывали салом сапоги, чинили подтяжки, плели кнуты.

Двадцать второго, за завтраком, дедушка объявил, что поездку в Черный Ястреб придется отменить. Джейк уверял, что сумеет добраться до города верхом, а рождественские покупки привезет, приторочив мешки к седлу, но дедушка был тверд, он сказал, что дороги замело и Джейк — новичок в здешних местах — заблудится в два счета. К тому же дед не позволит так мучить лошадей.

Мы решили отпраздновать рождество по-деревенски и обойтись без городских покупок. Мне хотелось подарить Антонии и Юльке книжки с картинками; теперь уже и Юлька кое-что разбирала по-английски. Бабушка повела меня в холодную, как ледник, кладовку, где хранились рулоны ситца и простынного полотна. Она накроила квадратами кусок материи, и мы сшили из них книжку. Потом переплели эту книгу в картон, и я обклеил его ярким ситцем с узором, изображавшим цирк. Два дня я не вставал из-за обеденного стола, все наклеивал в книгу картинки для Юльки. У нас было много старых хороших журналов для семейного чтения, где обычно печатались цветные репродукции с известных картин, и мне разрешили вырезать все, что я захочу. Для титульного листа я выбрал "Наполеона, объявляющего Жозефине о разводе с ней". Белые страницы украсил открытками воскресной школы и рекламными картинками, которые привез с собой из своей родной Виргинии. Фукс раскопал какие-то приспособления и начал отливать сальные свечи. Бабушка достала фигурные формочки для теста и напекла имбирных человечков и петушков, а мы украсили их жженым сахаром и корицей.

За день до рождества Джейк упаковал все, что мы посылали Шимердам, в седельные мешки и на сером дедушкином мерине поехал к соседям. Когда он у крыльца садился на лошадь, я заметил у него за поясом топорик, поймал многозначительный взгляд, который он бросил бабушке, и догадался, что мне готовится какой-то сюрприз. После обеда я не отходил от окна гостиной и пристально вглядывался в даль. Наконец на западном холме, у полузанесенного снегом кукурузного поля, над которым медленно разливался красноватый отблеск солнца, пытавшегося пробиться сквозь тучи, я различил темное движущееся пятно. Я надел шапку и помчался навстречу Джейку. Добежав до пруда, я увидел, что через луку седла у него перекинут маленький кедр. В Виргинии Джейк всегда помогал моему отцу выбирать для меня елки к рождеству и, видно, не забыл, как я им радовался.

Пока мы устанавливали холодное, пахнущее свежестью деревце в углу гостиной, наступил сочельник. После ужина мы все собрались у кедра, и даже дедушка, читавший за столом газету, нет-нет да поглядывал на нас с добродушным любопытством. Кедр был высотой футов пять и очень стройный. Мы повесили на него имбирных зверушек, цепи из кукурузных зерен и прикрепили к ветвям свечки, которые Фукс вставил в картонные подсвечники. Но самые замечательные рождественские украшения оказались там, где никто не ожидал, — в ковбойском сундуке Отто. Раньше я никогда не видел в этом сундуке ничего, кроме старых сапог, шпор, пистолетов и таких завлекательных вещей, как патроны, вакса да желтые кожаные ремни. И вдруг Отто достал из-под подкладки целую коллекцию ярко раскрашенных бумажных фигурок: ростом они были в несколько дюймов и такие плотные, что могли стоять, ни на что не опираясь. Отто получал их каждый год от своей старушки матери из Австрии. Тут было истекающее кровью сердце в пене бумажных кружев, и волхвы в роскошных одеждах, и бык, и осел, и пастухи, был тут и младенец Христос в яслях, и поющие ангелы, и даже верблюды и леопарды, сдерживаемые черными рабами волхвов. Наш кедр сразу превратился в сказочное говорящее дерево на его ветках, как птицы, примостились предания и легенды. Бабушка сказала, что таким она представляет себе древо познания. Вместо снега мы положили к его подножию хлопья ваты, а карманное зеркальце Джейка изображало замерзшее озеро.