Моя автобиография. Три начала

Содержание предматчевой тренировки определяется во многом тем, с кем нам предстоит завтра встречаться. Если, например, нас ждет поединок с московским «Динамо» или другой командой, исповедующей сходную тактику — игру от обороны, где четверо игроков выстраиваются на рубеже синей линии и стараются не впустить соперника в свою зону, а пятый катается где-то впереди, мешая атакующим разогнаться, набрать скорость, то одна из наших пятерок получает задание играть, имитируя действия завтрашнего соперника, а остальные звенья пытаются прорваться сквозь «динамовский» частокол.

Однако завтра ЦСКА встречается со «Спартаком», командой, как и наша, атакующего стиля, и потому мы играем с ними в открытую.

К чему приводит открытый обмен ударами, когда все помыслы соперников устремлены вперед, к воротам противника, когда хлопоты об обороне собственных ворот отходят на второй план, показывает результат товарищеского тренировочного матча, сыгранного ЦСКА и «Спартаком» в начале сентября 1976 года. Петров и Михайлов, навестившие меня в госпитале, рассказывали об этом матче с горькой усмешкой — ЦСКА проиграл 8:12. Прямо гандбол какой-то, а не хоккей. Может быть, правда, отсутствие вратарей сказалось — Владислав Третьяк и Виктор Зингер были в Канаде.

День матча тоже начинается с зарядки. Звенья проводят ее отдельно, каждое так, как считает наиболее целесообразным — в соответствии с планом на игру, который поставлен перед пятеркой. Во время зарядки происходит уточнение задания, капитан звена вырабатывает с товарищами план на матч, партнеры договариваются, как будут они играть, и потом на общем собрании команды рассказывают о своих предложениях.

Собрания эти проводятся перед обедом, так что остается время выяснить у тренеров то, что непонятно, уточнить неясные детали задания. Если на вопрос старшего тренера — все ли ясно, вопросы не задаются, то мы считаем, что план предстоящих баталий принят единогласно.

Самостоятельное обсуждение и уточнение игрового задания повышает ответственность каждого спортсмена, формирует навык к анализу — тем самым хоккеист проходит первые классы подготовки к работе в должности тренера.

На матч мы выезжаем за два с половиной часа или немного позже, если играем на Ленинградском проспекте, в ЦСКА, а не в Лужниках.

По дороге в Москву, по пути на стадион стараемся говорить о чем угодно, только не о хоккее, однако мысленно мы уже в Лужниках, на льду, «всматриваемся» в лица спартаковцев, вспоминаем их игру, их излюбленные манеры, приемы ведения атаки, построение обороны.

Так все было и в тот день, в мае 1969 года, когда мы ехали на матч, ставший волей турнирной таблицы финальным в розыгрыше первенства страны: в случае победы хоккеисты ЦСКА получали золотые медали, в случае поражения чемпионами страны становились спартаковцы.

Я помню наш поединок прекрасно.

Да и читатель, я убежден, не забыл тот драматический матч. Его помнят болельщики, переполнившие Дворец спорта в Лужниках. Его помнят и миллионы телеболельщиков.

Я вспоминаю матч ЦСКА — «Спартак», прерванный на тридцать минут.

Хоккеисты ЦСКА до сих пор считают, что золотые медали увели у нас буквально из-под носа.

Мы проигрывали к середине третьего периода 1:2, нам нужна была победа, и за одну секунду до последней смены ворот, на исходе десятой минуты, мы забросили долгожданную ответную шайбу.

То был красивый гол.

И вдруг выяснилось, что не следует верить своим глазам — хотя табло свидетельствовало, что до смены ворот осталась одна секунда, судья из-за борта сказал, что часы якобы испорчены, он берет время по контрольному секундомеру и что время первой половины третьего периода матча истекло, и он будто бы дал свисток.

Впоследствии обнаружились люди, которые этот свисток слышали. Я его не слышал. И, видимо, не мог слышать — в этом нахожу единственное утешение.

Гол не засчитали.

Вскипели яростные споры. Нам было до слез обидно. Это была явная несправедливость.

Злость была страшная. Игра долго не клеилась, наконец-то мы почувствовали игру, захватили инициативу, гол стал бы переломным в ходе борьбы, и вот на тебе…

Тарасов ушел в раздевалку. И увел команду.

Потом он был строго наказан — с Анатолия Владимировича сняли звание заслуженного тренера СССР (впрочем, вернули звание довольно скоро).

Конечно же, это неправильно было — задерживать матч: зрители, пришедшие на стадион и собравшиеся у телеприемников, ни при чем.

Но можно понять и тренера, и нас — золотые медали отнимали прямо на глазах.

Только ли наш тренер виноват в происшествии? Из-за чьей халатности возник инцидент? Почему не известили тренеров и игроков, что часы не в порядке? И когда они сломались, до сих пор не пойму. За две секунды до нашего гола? За пять? За десять секунд? Почему не свистнули раньше?

Загадок много.

Состояние хоккеистов ЦСКА было ужасное, и играть после возвращения команды на лед мы не могли. В конце концов армейцы уступили со счетом 1:3 и вынуждены были довольствоваться серебряными медалями.

Удивил меня в тот день Вячеслав Старшинов.