Моя автобиография. Три начала

В моем случае очень многое зависело от окружения, от коллектива. Хорошо, что судьба свела меня с ЦСКА. Здесь собраны не только большие мастера, но и самобытные, яркие личности. Пусть у знаменитых армейских хоккеистов сложные и нелегкие характеры (иногда нашим тренерам можно посочувствовать), но это, как правило, люди волевые, мужественные, умеющие добиваться своего.

Я знал, что от меня ждут игры, хорошей, классной игры, ждут настоящего, а не формального возвращения в большой хоккей, как ждали возвращения после травм, после болезней других моих замечательных одноклубников, являвших примеры преданности интересам команды. Буквально никакие травмы (я, если и преувеличиваю, то самую малость) не могли их вывести из строя надолго.

Я мог бы приводить примеры благороднейших качеств характера, кажется, бесконечно: хоккей, как известно, дает немало поводов проявить мужество.

Разве могу я забыть первый мой чемпионат мира! Одно из самых живых впечатлений – игра Евгения Мишакова, выступившего после травмы, когда никто уже не верил, что сможет этот мастер выйти на лед.

А сколько раз поражал мое воображение Анатолий Фирсов, который устанавливал рекорды не только результативности, но и верности интересам товарищей. В Швейцарии, в 1971 году, Анатолий на один из поединков, когда очень нужно было его присутствие на льду (матчи складывались тяжело, и игра Фирсова, его пример могли бы увлечь товарищей), вышел играть с температурой около 39, наврав врачу, что у него ровно 37 и что он чувствует себя уже превосходно. Конечно, это случай уникальный, редчайший – выскакивать на площадку с такой температурой. Кстати, отыграл Фирсов в этот вечер, как всегда, здорово. Думаю, Анатолий, спортсмен достаточно опытный, понимал, что он вредит себе, что боком потом выйдет ему эта его игра, но понимал и другое, знал, что он нужен команде на льду.

А разве меньше сил отдавал Фирсов игре во встречах чемпионата страны? Однажды в одном из тяжелейших матчей в Ленинграде с нашими одноклубниками-армейцами – это было давно: я играл тогда еще за молодежную команду – он провел на льду сорок пять или сорок шесть минут чистого времени – москвичи проигрывали 0:3, а Фирсов был тогда в фантастической форме, он выскакивал на лед снова и снова – и когда была очередь его звена, и когда ЦСКА играл в меньшинстве, и когда оставался «с лишним», и когда тренеры снимали плохо играющих хоккеистов. Москвичи выиграли 4:3, но потом Анатолий долго не мог восстановиться.

А разве меньшее мужество демонстрировал Александр Рагулин, когда с травмами оставался на льду по пять минут, потому что кто-то был удален, кто-то болен, кто-то не смог бы выдержать этого давления соперника. Помню, в одном из эпизодов трудного матча мы играли втроем против пятерых, и мучившийся от боли Палыч (он принял на себя сильнейший бросок) оставался тем не менее на льду, не напоминая о замене и не смотря просительно на скамейку запасных, на тренеров, ведущих матч.

А разве не заслужил самую искреннюю признательность товарищей своим мужеством, умением полностью отдаваться интересам команды другой защитник ЦСКА, Геннадий Цыганков? Мы проводили несколько ответственных игр, Цыганков не пропустил ни одной, хотя потихоньку жаловался соседу по комнате, но не врачу на боль в ноге. Потом выяснилось, почему Гена не шел к врачу: знал, что доктор отправит его в госпиталь и команда останется в трудном положении – у Геннадия была трещина в кости ноги.

А ведь есть и иные хоккеисты, которые при малейшей боли, при элементарном ушибе мчатся к врачам. А кто-то в это время грудью прикрывает ворота после разящего броска соперника, кто-то принимает на себя со свистом летящую шайбу, закрывая вратаря.

Меня не торопили с выходом на лед. Мне давали время. Я мог начать играть и в ноябре, а мог выйти на матчи и спустя пять-шесть недель. И спустя три месяца.

Но мне казалось, что я нужен команде.

Что для меня хоккей? Ответов может быть много. Один из них – возвращение к нормальной жизни после автокатастрофы, после перелома нескольких ребер и обеих ног. С тревогой думаю: «А если бы я не играл, если бы не торопился вернуться в хоккей, в команду…» Кто знает, может быть, и сейчас бы еще прихрамывал…

Большой спорт требует от игрока постоянной готовности к экзамену на мужество, к проверке характера. В спорте можно только так и не иначе – уж если наметил какую-то цель, то работай.

Мужество, как и характер, многогранно.