Моя бабушка курит трубку

Из пятидесяти пяти – тридцать лет отсидки,

Вот кумекай да смекай, в чем твоя лафа.

Но в голенище сапога – набраная финка,

И блатной авторитет жив еще пока.

Но мы ж его учили, мы ж его просили:

«Уходи в завязку, Коля, Коля, ты уже дедок.

У тебя же просто не осталось творческого роста,

И погоришь по мелочи ты, Коля Огонек».

Но Коля с детства строгий, Коля двинул ноги

По центральной площади, где большой вокзал.

И в мужском сортире импортный мобильник,

Просто вынув набраную финку, взял и отобрал.

Но мы ж его просили, мы же говорили:

«Уходи в завязку, Коля, Коля, ты уже дедок.

У тебя же просто никакого творческого роста,

И погоришь по мелочи ты, Коля Огонек.»

Не сфартило Коле мобильнуть на волю —

Выперлась с каптерки вдруг бабулька – божий василек.

С шайкою и шваброй, и с больной подагрой,

Но бабка смело засвистела в ментовской свисток.

Но мы ж его просили, как мы говорили:

«Уходи в завязку, Коля, Коля, ты уже дедок.

У тебя же просто никакого творческого роста,

И погоришь по мелочи ты, Коля Огонек.»

ПМГ, наручники, ноют ноги-рученьки,

АКМ к башке прижатый холодит висок.

Понятые-дворники, потерпевший скромненький,

Так сгорел-пропал навеки Коля Огонек.

С ним недолго ботали ментовскими ботами,

И сгорел-пропал навеки Коля Огонек.

Но как мы говорили, как его просили:

«Уходи, уходи в завязку, Коля, Коля, ты уже дедок.

У тебя же просто не осталось творческого роста,»

И погорел на мелочи наш Коля Огонек».

Сколько был я зол (карама)