Моя бесстрашная героиня

– Я знаю, ты делал это не нарочно, – сказала мне та, которая редко жаловалась. – Еще больше я недовольна тем, что все палаты были заняты, и все время я лежала в коридоре на сквозняке. Просто не знаю, как я не простудилась.

Я ничего не мог поделать с тем, что Марина лежала на сквозняке, но как же мне было стыдно, каким виноватым я себя чувствовал от того, что не приносил моей Марине поесть! Но кто же мог подумать, что условия в больницах бывают такими невозможными?

Во время декретного отпуска, длившегося два месяца, Марина ухаживала за нашим сыном, а я, чтобы сводить концы с концами, работал на двух, а иногда и на трех работах. В свободное время я старался хоть чем-то помочь жене. Из-за хронических финансовых трудностей Марина стала искать работу. К счастью, благодаря ее математическим способностям, у нее были хорошие характеристики с предыдущего места работы, и вскоре она нашла место научного сотрудника на факультете термодинамики в Одесском Водном Институте. Первый месяц после рождения сына Марина работала на полставки. Благодаря ее профилю в области метеорологии, ее быстро повысили в должности. Тем временем мы искали кого-нибудь, кто мог бы присмотреть за ребенком, но единственной няней, которую нам удалось найти – и то с большим трудом – была полуграмотная женщина.

Марина была заботливой матерью, и все свободное время она отдавала заботам о ребенке. Саша часто просыпался посреди ночи, и мы договорились, что мы будем заниматься им по очереди, когда он будет беспокоен. Однако, чья бы ни была очередь, Марина всегда вскакивала с постели первой и бросалась успокаивать плачущего ребенка.

Спустя три месяца после рождения Саши мы поняли, что он не может переносить не только коровье, но и материнское молоко. В 1967 году в Советском Союзе не существовало молочных смесей для детей, хотя на «загнивающем» Западе они появились на целое столетие раньше, в 1865 году. Ребенка можно было кормить либо грудью, либо коровьим молоком, цельным или разбавленным. Наш сын отказывался есть почти всё, чем мы его кормили, и, как и многие родители в стране, мы прошли через тяжкие времена, пытаясь скормить ему хоть что-нибудь. Марина и я провели много бессонных и изнурительных ночей, пытаясь успокоить нашего сына, страдающего от болей в животе из-за непереносимости предлагаемого ему питания.

Когда Саше исполнилось три месяца, мы купили ему кроватку-качалку. С тех пор каждый раз, просыпаясь посреди ночи, я видел Марину, сидящую в темноте комнаты с закрытыми глазами, механическим нажимом ступни качающую кроватку, чтобы наш сын не просыпался. При этом мне было трудно понять, спит ли она или нет.

Хотя я и был педиатром, но, пытаясь быть хорошим отцом, я разделял ложное, как я позже убедился на собственном опыте, убеждение, что врач никогда не должен лечить членов своей семьи. Пытаясь изо всех сил помочь сыну, мы показывали его разным местным медицинским светилам, каждый из которых давал нам советы, противоречащие друг другу. Их всех объединяло то, что они были уверены – такова была сила господствующей официальной медицинской догмы – что если аллергия на коровье молоко и существует, то такая вещь как аллергия на материнское молоко в природе существовать не может. Согласно педиатрической теории тех времен, кормление грудью было золотым стандартом для младенца, и ни один специалист не мог допустить, что у ребенка может быть непереносимость материнского молока из-за аллергии к нему. В один голос они настаивали на том, что ребенка необходимо продолжать кормить грудью. Когда мы с Мариной жаловались на то, что наш сын плохо спит, все они опять единодушно авторитетно заявляли, что мы не должны его баловать, и советовали не подходить к нему, когда он в очередной раз будет плакать ночью. Мы принимали этот совет скептически и не следовали ему, но однажды, после многих бессонных ночей, мы решили последовать их совету и посмотреть, что произойдет, если мы не станем обращать внимания на его плач и «дадим ему выплакаться». Последствия нашего эксперимента были катастрофическими – Сашенька продолжал плакать не переставая и к утру он совсем охрип. С глубоким чувством вины за то, что мы «издеваемся» над нашим бедным ребенком, Марина схватила сына, прижала его к груди и стала успокаивать. Положив головку на плечо матери, «объект эксперимента» моментально уснул.