Моя биография

Я пытался угадать, чего Сеннет ждет от меня. Он видел меня на сцене и должен был понимать, насколько мой стиль игры отличается от манеры Форда. А ведь в студии все сюжеты и все игровые ситуации сознательно или бессознательно ориентировались на Стерлинга. Даже Роско Арбакль [34] подражал Стерлингу.

Студия была расположена, по-видимому, на месте бывшей фермы. Уборная Мэйбл Норман находилась в старом домике, и к ней примыкала еще одна комната, в которой одевались другие актрисы. Напротив домика, в бывшем амбаре, была устроена общая уборная для второстепенных актеров и «кистоуновских полицейских» — в большинстве своем бывших цирковых клоунов или боксеров. Меня поместили в уборной для звезд, которой пользовались Мак Сеннет, Форд Стерлинг и Роско Арбакль. В прошлом, по-видимому, это был сарай, в котором хранилась упряжь. Кроме Мэйбл Норман я приметил в студии еще несколько прелестных девушек. Здесь, как в сказке, рядом с красавицами были и чудовища.

Целыми днями я бродил по студии, не зная, когда же наконец я начну работать. Иногда я встречал Сеннета, но он, чем-то озабоченный, пробегал мимо, не замечая меня. У меня появлялось неприятное подозрение: уж не раскаивается ли Сеннет, что пригласил меня? Разумеется, на душе от таких мыслей легче не становилось.

Мое настроение всецело зависело от Сеннета. Если он замечал меня и улыбался, во мне вновь оживали надежды. Труппа держалась со мной выжидательной тактики, но кое-кто — я это чувствовал — считал мою кандидатуру для замены Форда Стерлинга весьма сомнительной.

Наконец наступила суббота, и Сеннет очень любезно сказал мне:

— Идите в контору и получите свой чек.

Я сказал, что хотел бы как можно скорее начать работать. Я намеревался обсудить с ним вопрос и о подражании Форду Стерлингу, но он прервал меня:

— Не волнуйтесь, все в свое время.

В таком бездействии прошло девять дней, я совсем измучился. Чтобы подбодрить меня, Форд иногда после работы подвозил меня в город, мы заезжали в бар «Александрия» и там встречались с его приятелями. Один из них, мистер Элмер Элсуорт, который сначала мне не понравился и показался грубияном, часто подшучивал надо мной:

— Значит, место Форда займете вы! А вы умеете быть смешным?

— Скромность не позволяет, — неохотно парировал я его шуточки. Такие колкости, да еще в присутствии Форда, были мне очень неприятны. Но Форд великодушно старался вывести меня из смущения.

— Вы не видели его в «Эмприсс», в роли пьяницы? Это было очень смешно.

— Пока он еще ни разу не заставил меня рассмеяться, — неумолимо продолжал свое Элсуорт.

Он был высокий и нескладный, с грустным, словно виноватым выражением гладко выбритого лица, глаза у него были печальные, рот большой, и когда он улыбался, видно было, что у него не хватает двух передних зубов. Форд с уважением шепнул мне, что Элсуорт большой знаток литературы, финансов и политики, что он один из самых осведомленных людей в стране, и к тому же обладает чувством юмора. Однако на меня все это не произвело впечатления, я решил держаться от Элмера подальше. Но случилось так, что однажды вечером, встретив меня в баре «Александрия», он спросил:

— Что же, наш англичанин все еще не начал работать?

— Нет еще, — я смущенно рассмеялся.

— Все-таки постарайтесь быть посмешнее.

Я уже достаточно натерпелся от этого джентльмена и решил отплатить ему той же монетой.

— Если я буду хоть наполовину так смешон, как вы сейчас, успех мне обеспечен.

— Бог ты мой! Какой сарказм! Придется угостить его бокалом вина.

Но вот наконец долгожданный момент наступил. Сеннет с Мэйбл Норман и группа Форда Стерлинга уехали на натуру, и в студии почти никого не осталось. Мистер Генри Лерман [35], один из главных кистоуновских режиссеров после Сеннета, приступал к съемкам новой картины и хотел, чтобы я сыграл у него газетного репортера. Лерман был очень тщеславен, он ни на минуту не забывал, что несколько его комедий, представлявших собой набор механических трюков, прошли с успехом. Он часто повторял, что индивидуальность актера его не интересует, а смеха публики он добивается съемочными трюками и монтажом.

Сценария у нас не было. Это был не сюжетный, а скорее документальный фильм о печатной машине с несколькими комедийными эпизодами. Я напялил летний сюртук, цилиндр и приклеил огромные, загнутые кверху усы. Мы начали, и я почувствовал, что Лерман ищет каких-то комедийных поворотов. Поскольку я был в «Кистоуне» новым человеком, мне не терпелось дать свои предложения, чем я немедленно восстановил Лермана против себя. Эпизод разговора с редактором газеты я постарался расцветить всеми комическими эффектами, какие только успел придумать, и даже подсказывал другим актерам, что надо делать. Фильм был отснят всего за три дня, и мне казалось, что он получился смешным. Однако, когда я увидел законченный фильм, у меня сердце облилось кровью — Лерман при монтаже искромсал его до неузнаваемости и беспощадно вырезал почти все мои находки.