Моя боевая жизнь(язык дореформенный)

Я попросил у него отсрочки на два дня, чтобы чрез пластунов моего полка найти выше или ниже место, незанятое неприятелем. В ответ сказано: «время не терпит; в эту же ночь узнать, а с разсветом ты, дед, окончательно должен идти!»

Возвратясь в мою ставку, призвал я знаменитаго начальника команды пластунов, урядника Скопина (ныне есаул), приказал ему сам-друг осмотреть местность «вёрстах в восьми выше по реке, к разсвету возвратиться и сказать: удобна-ль переправа, и не сторожат-ли там чеченцы?

Скопин возвратился и сообщил: „Переправа удовлетворительна, стражи нет“.

Ту-жь минуту я отправился к Барятинскому, разбудил его и передал добрую весть.

— „А сколько тебе, дед, нужно войска?“, — спросил князь.

Я сказал: „Позвольте мне взять Куринскаго полка три баталиона, мой полк, дивизион драгун, нижегородцев, сборный линейный казачий полк и восемь орудий“.

— „Бери и иди с Богом: надеюсь на тебя, сумеешь выполнить моё поручение, я-ж сейчас двинусь к Мичуку, открою артиллерийский огонь и этим замаскирую твоё движение“.

Выходя от кн. Барятинскаго, я попросил, что если я, сверх чаяния, буду неприятелем открыт и завяжется у меня с ним дело, то не посылать мне на выручку ни одного человека, потому что это будет напрасный труд, никакия вспомогательные силы не спасут моего отряда, а только увеличат потерю.

С разсветом густой туман покрыл всю местность, с тем вместе скрыл моё движение. По северному склону Кочколыковскаго хребта двинулся мой отряд; пройдя Куринское укрепление, круто повернул левым плечом и чрез гремучие леса и овраги дошёл до Мичука: переправился никем незамеченный, и направился вниз по Мичуку. К часу по полудни туман разошёлся; Шамиль увидел меня подходящаго к правому его флангу. Ошеломленпый таким нежданным гостем, имам отступил от Мичука, и Барятинский со всеми своими силами, под моим прикрытием, двинулся чрез реку. Потеря, вместо нескольких тысяч, ограничилась десятью или пятнадцатью убитых и раненых нижних чинов.

Кстати замечу. Командир кабардинскаго пехотнаго полка полковник барон Николаи получил Георгия 4-й степени, за смелую (!) отвагу: первым опустился по верёвке в Мичук о бок моей колонны. Вот уж подлинно гласит поговорка в народе: не родись красив, а родись счастлив.

А вот настоящий, заправский пример — не только отваги, но и полнейшаго самоотвержения: 25 февраля 1853 г., в сильном бою при истреблении аулов Денги-Юрт и Али-Юрт, бывши колонным начальннком и распоряжаясь войсками, я не обратил внимания на Шавдонку, топкий ручей: чрез него без моста переход — немыслим; широта его сажен семь. По левой стороне пни от срубленаго леса и колоды, из-под них несколько десятков винтовок направлены были в меня. Мой знаменитый пластун Скопин, бывши позади увидал страшную для меня грозу: выскочил вперёд и остановился предо мной; последовали выстрелы: пуля пронзила ему правое плечо; облитый кровью, Скопин с лошади не упал, и повернувшись ко мне, сказал: сваше превосходительство, это готовилось для вас, я-жь из зависти принял на себя: надеюсь, вы не будете за это ко мне строги». Таковым случаем был поражён весь отряд.

Скопин имеет три знака отличия св. Георгия.

В 1857 г. я был назначен походным атаманом донских полков, при кавказской армии находившихся: в конце 1859 года отчислен в войско Донское, где, по выборам дворянства, в 1861 году выбаллотирован окружным генералом второго военнаго округа.

V

В 1863 году в мае месяце из должности окружнаго генерала в земле Войска Донскаго, по высочайшему повелению, командирован я в Вильну в распоряжение генерал-от-инфантерии Муравьёва. По прибытии получил назначение заведывать всеми донскими полками в округе состоящими. Я принял новое назначение тем с большею радостью, что над дорогим отечеством висела грозная туча: все ждали, что западная Европа двинет на нас свои полчища…

В конце 1863 г. Августовская губерния подчинена Муравьёву. Для принятия и управления ею он командировал меня, с правом судить участвовавших в мятеже, приговаривать виновных к смертной казни, к ссылке в каторжныя работы, и в Сибирь на поселение, и не ожидая его конфирмаций, приводить приговоры в исполнение; при этом я должен был обо всём доносить Муравьёву подробно.

Накануне выезда моего явясь вечером к Муравьёву, для получения личных приказаний, я счёл долгом объяснить ему, что вся Августовская губерния оставлена беззащитною; находящияся там войска стянуты в города и местечки. Повстанцы хозяйничают в селениях, как у себя дома, и, по моему соображению, беззащитный люд, по требованию их, даёт всё, что им нужно; то как он прикажет мне смотреть на уступчивость повстанцам со стороны жителей?

Муравьёв, перебив мой доклад, спросил: «А от кого вы имеете такия сведения, не бывши в той губернии?»

Я отвечал, что эти сведения переданы мне многими донскими офицерами, которые, преследуя повстанцов, вдавались далеко в глубь губернии, и всюду слышали ропот от жителей, что они оставлены без защиты со стороны местных войск.