Моя Богиня. Часть первая

Ему почему-то страшно понравилась звучная фамилия девушки, что была производной от названия старинного русского купеческого города в Архангельской области, Мезень, расположенного на правом берегу одноимённой речки; понравились имя её и отчество. Смутило только одно обстоятельство, да и то не сильно. По внешнему виду его обожательница Татьяна больше напоминала южанку, жительницу Крыма, Кубани или же Ставрополья: была такая же смуглая, темноволосая, сочная и наливная, будто бы на благодатной южно-русской земле выросшая и в таком же чудесном климате. А оказалась северянкой на деле, если из фамилии исходить, которые не просто же так даются, по которым можно род, характер и качество человека легко проследить…

9

Время, что провёл в МГУ третьекурсник Кремнёв с ноября по июнь следующего календарного года включительно – и про это можно с уверенностью написать, не погрешив против истины, – было для него самым эмоционально-ярким за 20-ть прожитых лет, чувственно-острым и по-настоящему праздничным, воистину райским. Рядом с ним нежданно-негаданно вдруг объявилась чудная девушка, родная душа, Мезенцева Татьяна Викторовна, которая своим постоянным присутствием незримо, но мощно его возвышала над рутиной и повседневностью, очищала, одухотворяла и освящала одновременно, бодрила, укрепляла, поддерживала и осчастливливала! Как бодрит, поддерживает и счастливит любого парня только лишь родная матушка его – или сестра, по-настоящему любящая и заботливая. Для Максима Татьяна стала с тех пор лучшим и надежнейшим ориентиром жизненным и маяком, путеводной звездой и ангелом-хранителем одновременно, без которого простому смертному не в радость жизнь, без которого, как легко можно предположить, и на небесах тошно и страшно. Сама того не ведая и не понимая, и уж точно – не чувствуя, она будто белые крылья свои над ним широко распластала, за которые не проникали в душу Кремнёву смятение, неудачи, паника, чернота и грязь, невзгоды, страхи и сомнения.

Очарованный и влюблённый, он, одевшись в парадное в общежитии, спускался со своего этажа вниз, тихо входил в полюбившийся читальный зал и до конца третьего курса, включая сюда и экзаменационный июнь, жаркий и муторный во всех смыслах, сидел там где-нибудь позади Мезенцевой неприметно. Подолгу смотрел-любовался ей: как она думает и работает, постигает азы Науки; или просто мечтает, головку набок склонив. И так ему сладко и томно было, повторим, спокойно и хорошо на душе от её милого личика и поведения! – что лучше этого что-либо и придумать было нельзя. Потому что лучше любовного созерцания дорогого тебе человека на свете и нет ничего, не придумали…

Под давлением его пристальных и предельно-восторженных глаз Таня иногда вздрагивала, напрягалась и поворачивала назад голову. И сама впивалась в него пронзительным умным взглядом, выдерживать который у Максима никогда не хватало сил: настолько глаза Мезенцевой были огненны и глубоки, черны, страстны и бездонны, столько жизненной силы излучали в мир, цепкости, ума и воли… Он нервничал, ёрзал на стуле и быстро опускал голову, открывал книжку или тетрадь на первой попавшейся странице и начинал там якобы что-то читать, водить по страницам пальцем… А когда успокаивался и выпрямлялся – видел, что богиня его опять работала как ни в чём не бывало, будто меж ними и не было ничего, никакого визуального контакта и соприкосновения…

Чтобы не смущать больше девушку взглядами жаркими, через чур внимательными, не отвлекать и не злить её, не тревожить, он тихо поднимался и уходил к себе на этаж; или же в другой зал перебирался во время сессии. И долго ещё не мог успокоиться, взять себя в руки – на учёбу настроиться, на чтение нужных книг.

Но проходило какое-то время, и он, соскучившийся и опустошённый, рутиной придавленный и измученный, опять спускался в знакомую комнату на первом этаже – чтобы от Тани “подзарядиться” и возгореться душой, чтобы огонь внутри него не затухал, и даже и не уменьшался количественно… Посидит, бывало, порадуется, счастья в себя зачерпнёт полной мерой – и потом счастливый и гордый на учёбу и тренировки ходит несколько дней подряд, светлый девичий образ мысленно перед собою видя, боготворя и любя его, с ним свою молодую жизнь сверяя…

10

Подобная райская жизнь Кремнёва, если подвести первый промежуточный итог, продолжалась до конца третьего курса. Или, до последнего успешно-сданного экзамена шестой по счёту сессии, если совсем точно, когда он периодически в фэдээсовскую читалку заглядывал и Татьяною там сидел, любовался, её божественной красотой, статью, усидчивостью и трудолюбием.

Но после удачной сессии он умчался опять в стройотряд на всё лето. А начиная с четвёртого курса, он переехал на жительство в Главное здание МГУ согласно внутренним правилам, в одну из четырёх университетских башен в зоне “В”, убогий ФДС и его тесные жилые и читальные комнаты навсегда покинув.