Моя боль = моя любовь (СИ)

Ещё раз дёрнув руками, размяла кисти и плечи, проверила, чтобы тело не зажималось и ощущалось максимально комфортно. Сейчас нет поводов для паники. Я могу выложиться на все сто десять процентов. После этих соревнований будет перерыв на экзамены и выпускной из школы. Так что там ноги и руки придут в тонус. А нервы… Это нормально, ну кто не боится налажать пред самым финишем? Правильно — только идиот! Я к такой категории людей не относилась, из-за того и мандражировала, боясь лишний раз вздохнуть и накосячить.

— Девочки, сосредоточьтесь на своей работе, — Разина похлопала в ладоши и привлекла наше внимание к своей персоне. — На соперниц не смотрите, они могут катать что угодно на тренировке, а что будет завтра, знаете только вы. Сосредоточьтесь на своей работе и порвите их. Тяжело в учение, легко в бою.

— Да, — гаркнули мы дружной толпой и пошли на раскатку.

Большинство участниц уже откатало свои разминки и пробу льда, оставалась только я. В душе шевелилось что-то придирчивое. Иронично, что мне настолько повезло, что откатывалась последней, под покровом полумрака вечерних сумерек. Всё точно так же, как на тренировках. Только тогда, где-то в тени трибун всегда находился Лёша. А тут незнакомый город, незнакомый стадион и лишь музыка из динамиков звучала моя. Это и обнадёживало, позволяя сконцентрироваться на том, что я умела лучше всего — катании. Лёд сузился до меня одной…

Прокат и программа были неприкасаемыми мгновениями волшебства. Я творила историю, создавала удивительный мир и пыталась разрушить всё на корню. Купальник переливался в свете софитов. Чёрный снизу, плавно перетекал в белый цвет, с двумя красными рукавами, символизирующими крылья бабочки. Но тут скорее символизирующее моих внутренних демонов, которые пожирали меня раз за разом. И как вишенка на тортике, саундтреком служила песня одиозной Лилит, и если на английском я ей не прониклась, то услышав на русском, влюбилась раз и на веки вечные, сравнив её с собой.

Символично… Чувственно… Понятно… Несмотря на то что Мария Георгиевна хотела видеть уязвимость, я хотела быть собой и не думать о том, что надо играть на льду, проживая чью-то жизнь. Я хотела показать всем и каждому свою собственную историю. Точно так же, чтобы зрители полюбили меня, как Лёша, сидящий на трибунах, каждое моё выступление. Вот так я мечтала кататься, чтобы от каждого шага, прыжка и элемента рождалось нечто новое, чему не было придумано имени, и перед чем я преклонялась каждый день, ради чего пахала, как проклятая, и ради чего дышала.

Я заняла позицию в центре льда и приготовилась вслушиваться в знакомые мелодичные переливы, которые щекотали изнутри огнём предвкушения. Мечтая выпустить своего дьявола на волю, смотрела лишь в порезанный коньками лёд и наслаждалась своей собственной свободой. Миром, который выстроила сама. И лишь я могла тут властвовать, творить и жить. Это был мой лёд и моя мечта, моя фантазия и мой полёт к свободе! Скрестила руки перед собой, готовясь открыть их, будто крылья, давая возможность прочувствовать всю трагичность этой композиции, её мощь и её силу. Себя… Лёд… Музыку… Танец…

«Я лёгким туманом стелюсь над землёй», — зазвучало в динамике, и фантазия ожила, становясь реальностью. Я ожила, вместе с этими короткими строками, которые так чувственно играли в груди на струнах моей души. Летела мелодия в такт их слов, а за ними летела и я. Развевая и ускоряясь, погружалась всё дальше в эту игру. Лёд словно давал мне силы, позволял жить и чувствовать, я вымещала на нём все эмоции, отдавала себя без остатка и проживала день за днём, всё новую и новую реальность, давая себе шанс на спасение. «Хотела быть равной мужчинам во всём»…

Сейчас, когда я больше не играла, когда не пыталась строить из себя кого-то до боли правильного и заурядного, а когда дышала и чувствовала, буквально сливалась с моментом и каждым прыжком, ощущала себя по-настоящему свободной. Такой лёгкой и невесомой. Словно в это самое мгновение весь мир за пределами стадиона перестал существовать, оставляя меня наедине с самой собой и тем призрачным взглядом внимательных глаз с трибун. Я кожей ощущала, как он следил за мной и болел, поддерживал и всегда готов был прийти на помощь, чего бы ему ни стоила такая выходка.

Тройной лутц… Тройной тулуп… Коронная связка, которую я прыгала раз за разом и ради которой готова была отдать всю себя на этом льду. Я выехала с каскада так, как будто летела над пропастью и не знала, сорвусь ли вниз или останусь дальше парить в небесах, пытаясь переварить собственную смелость. Это было сравнимо с тем, чтобы шагнуть из самолёта без парашюта и надеяться, что судьба убережёт от неминуемой гибели. В это мгновение на кону стояли не медали, а моя собственная жизнь, и я верила, что однажды она оборвётся вместе с тем, что я не смогу встать на лёд и больше никогда не увижу софитов, судей и трибуны, переполненные зрителями.