Моя большая маленькая тайна

— Никогда, — выдыхает вместе с горячим дыханием и запускает мурашки по моему телу.

Я поднимаю к нему глаза полные слез, но в темноте не могу прочитать ничего по его лицу.

— Я все равно уеду, потому что у меня нет выбора, мне надо работать, — шепчу на надрыве, — не разлучай меня с сыном, пожалуйста.

— Не хочешь потерять ребенка не уедешь, — продолжает гнуть свою линию и держит меня в своих руках, никак не отходит.

Ладонью скользит по моей шее и забирается под волосы. Опять эта пытка, я не могу так больше. Он только что этими руками трогал жену свою, теперь ко мне лезет. Мне хочется пойти и помыться.

— Прощай, Егор, — делаю усилие и отталкиваю его от себя, — больше нам сказать друг другу нечего.

Разворачиваюсь и выбегаю из комнаты, забегаю в детскую и даю волю слезам. Мне надо быстро собрать вещи и успеть побыть еще немного времени с сыном, не смотря на то, что он спит.

В итоге сижу рядом с кроваткой Дани всю ночь и впитываю в себя каждую родную черточку, осторожно перебираю волосики и глажу его лицо легкими прикосновениями, чтобы не разбудить.

Не дожидаюсь момента, когда он проснется, чтобы лишний раз не травить душу, тихонько выхожу из детской. Меня наверно окончательно накрыло бы отчаянием, если бы сейчас не надо было думать еще об одном ребенке, только поэтому держу себя в руках. И очень надеюсь на то, что наша с Настей идея с занятиями будет принята Егором, иначе я не смогу вообще видеть сына.

Беру небольшой рюкзак со своими вещами, все остальное я уже перевезла в свою квартиру, и спускаюсь на первый этаж. Там, как назло, сталкиваюсь с женой Егора. Я, если честно, даже имени ее не помню. Та скользит по мне злобным взглядом и морщится.

— Когда ты уже уберешься из нашего дома и из нашей жизни, — рычит на меня, а мне становится смешно, она, когда злиться, становится похожа на таксу.

— Буквально через несколько секунд, — бросаю ей на прощение и, не замедляясь, иду на выход.

Почему, уходя из этого дома, меня не покидает ощущение, что я наконец-то, свободна, будто из золотой клетки вырвалась.

Приезжаю в больницу, сразу ложусь под капельницу и засыпаю. Бессонная ночь дает о себе знать, сейчас пришло время позаботиться о себе и ребенке, которого ношу под сердцем. По крайней мере, мне удалось скрыть от Егора беременность и вовремя исчезнуть, теперь можно спокойно выносить и родить.

***

Моя жизнь за последний месяц очень сильно изменилась, начиная с нового места жительства и образа жизни, заканчивая тем, что я теперь сама себе хозяйка. Не надо ни перед кем отчитываться и оправдываться.

Настя смогла договориться с Егором о занятиях, и теперь мы виделись с сыном четыре раза в неделю. На одно занятие мы шли все вместе в детский центр, а вместо остальных мы гуляли на улице или ходили в бассейн. Не знаю, как ей это удалось, но я буду благодарна этой девочке до конца жизни.

Кстати, ушла я вовремя, животик появился практически сразу после моего переезда. В больнице меня продержали две недели и выписали. Сегодня плановое узи и я немного волнуюсь с самого утра. Даже не верится, что половина беременности уже позади.

Прохожу в кабинет на трясущихся ногах и ложусь на кушетку. Врач смотрит долго, мне кажется, что слишком долго, меня начинает ощутимо потряхивать, пока она не задает мне такой простой вопрос.

— Пол ребенка будете узнавать? — вроде спокойным голосом спросила, значит все же хорошо.

— Буду, — отвечаю немного подумав. В принципе мне все равно, но если уже видно, то почему бы и не узнать.

— У вас мальчик.

Значит, у Дани появится младший братик, думаю про себя, и все детские вещи, которые я привезла с собой подойдут для малыша.

Практически сразу, как я узнала пол ребенка, в моей голове начинает настойчиво крутиться имя Матвей. Возможно, потому, что когда-то в нашем идеальном прошлом Егор говорил, что сыновей назвал бы Даниил и Матвей. Я тогда вообще не думала про детей, но эта информация навсегда отпечаталась в моей голове.

— Марина, — неожиданно прерывает мои мысли, я даже вздрагиваю, — у нас проблема.

У меня сердце срывается в бездну от ее фразы и дыхание застревает в груди.

— Дело в том, что у ребеночка с одной стороны неправильно сформирован мочеточник, называется эта патология гидронефроз, — она объясняет мне это абсолютно спокойным голосом, а меня трясти начинает, как припадочную.

— Что это значит? — шепчу со слезами.

— Вы сначала выслушаете меня, не надо раньше времени расстраиваться.

Она вообще в своем уме, как я могу не расстраиваться, это же мой ребенок.

— Вам с малышом надо будет усиленно наблюдаться у уролога в первый год жизни, у многих детей эта патология самостоятельно проходит на первом году жизни в процессе роста, — продолжает механическим голосом.

— А если нет? — спрашиваю с надрывом.

— Если нет, нужно будет оперировать, — продолжает меня убивать.

— О, господи, — всхлипываю.

— Марина, это не сложная операция, не надо так убиваться.

— Но это же операция и наркоз, а он такой маленький, — выкрикиваю между всхлипами.