Моя борьба. Книга четвертая. Юность

Более подлого знания и не придумаешь. Жить, осознавая, что от вожделенного меня отделяют тридцать секунд и в то же время пропасть, – так и с ума сойти недолго. Я нередко ловил себя на желании оказаться в каменном веке, когда можно было взять дубинку, ударить по голове первую попавшуюся женщину и оттащить ее домой, а там делать с ней, что заблагорассудится. Но так не получится, короткого пути нет, тридцать секунд – лишь видимость, как и почти все остальное, что касается женщин. Они доступны глазу, но не более того; ох, какая же подлость! И куда ни повернись, повсюду девушки и женщины. Куда ни повернись – блузки, а под ними грудь. Брюки, а под ними ноги и бедра, на ветру развеваются волосы, а на красивых женских лицах играют улыбки. Налитая грудь, упругая грудь, округлая грудь, пышная грудь, белая грудь, темная грудь… Голое запястье, голый локоть, голая щека, голый глаз, смотрящий на мир. Голые ноги в шортах или под коротким летним платьем. Голая ладонь, голый нос, голая впадинка между ключицами. Все это я постоянно видел вокруг, повсюду были девушки, бесконечные, я плавал в колодце, нет, в море женщин, ежедневно я видел несколько сотен их, и каждая вела себя по-своему, по-своему стояла, оборачивалась, шла, поднимала и поворачивала голову, моргала, смотрела – а мне были доступны лишь глаза, где в полной мере отражалась ее исключительность, все, что жило и существовало в ней, в этом человеке, не важно, мне ли адресовался ее взгляд или нет. О, этот сверкающий взгляд! О, этот темный взгляд! Эта струящаяся радость! Этот влекущий мрак! Или, если уж на то пошло, глупость и недалекость! Потому что и здесь я слышал зов, и немалый: глупый, пустой взгляд, открытый рот и красивое, совершенное тело.