Моя борьба. Книга третья. Детство

Мы строили запруду, но песок, который мы сгребали лопатками, все время размывало, и тут, увидав въезжавшую в гору машину Якобсенов, мы тотчас побросали лопатки и помчались к их дому – и добежали одновременно с машиной. В воздухе повисло синеватое облачко выхлопного дыма. С одной стороны вышел худой как жердь Якобсен-отец с недокуренной сигаретой в зубах. Он нагнулся, поднял расположенный под сиденьем рычажок и наклонил спинку, чтобы выпустить из машины сыновей – Гейра Старшего и Трунна. Одновременно с отцом их мама, маленькая и кругленькая, рыжеволосая и белокожая, выпустила со своей стороны дочку Венке.

– Здорово, – сказали мы.

– Здорово, – сказали Гейр и Трунн.

– Куда вы ездили?

– В город.

– Привет, ребята, – сказал отец.

– Здравствуйте, – сказали мы.

– А знаете, как будет по-немецки «семьсот семьдесят семь»? Зибенхундерт зибен унд зибцих, – сказал он сиплым голосом. – Ха-ха-ха!

Мы тоже засмеялись. Его смех перешел в кашель.

– Вот так-то, – сказал он, прокашлявшись, вставил ключ в дверцу машины и повернул. Губы и один глаз у него все время подергивались.

– А вы куда теперь? – спросил Трунн.

– Не знаю, – сказал я.

– Можно я с вами?

– Давай, если хочешь.

Трунн был наш с Гейром одногодок, но ростом гораздо меньше. У него были круглые, как пуговицы, глаза, нижняя губа толстая и красная, носик маленький. Это кукольное личико венчали светлые волнистые волосы. Брат был на него совсем не похож: глаза узкие, хитроватые, улыбка часто насмешливая, волосы гладкие, темно-русые, веснушчатая переносица. Но роста и он был маленького.

– Надень дождевик, – велела мать.

– Я сейчас, только дождевик надену, – сказал Трунн и убежал в дом.

Мы молча стояли, свесив руки, как два пингвина, и ждали, когда он выйдет. Дождь перестал. Под порывами легкого ветра в садах ниже по склону закачались макушки высоких тонких сосен. С горы, стекая в канаву, бежал ручей, унося с собой кучками лежавшие на земле сосновые иголки, похожие на желтые буквы V или на мелкие рыбьи кости.

Тучи у нас за спиной разошлись, образовав просвет. Местность вокруг, со всеми ее крышами, полянами, группами деревьев, холмами и обрывистыми склонами, озарилась внезапным сиянием. Над пустошью выше нашего дома, которую мы просто называли горой, раскинулась радуга.

– Глядите, – сказал я. – Радуга!

– Ого! – сказал Гейр.

Наверху Трунн закрыл за собой дверь. Побежал к нам.

– На горе стоит радуга! – сказал Гейр.

– Пошли искать клад? – предложил я.

– Пошли! – сказал Трунн.

Мы побежали вниз. Во дворе Карлсенов стояла Анна Лена, младшая сестренка Кента Арне, и смотрела, как мы бежим. Ее помочи были застегнуты на протянутой веревке, чтобы не вздумала убежать. Красный автомобиль ее матери стоял перед домом. А на стене светился зажженный фонарь. Добежав до дома Густавсенов, Трунн сбавил скорость.

– Лейф Туре тоже захочет пойти с нами, – сказал он.

– По-моему, его нет дома, – сказал я.

– Спросим на всякий случай, – сказал Трунн и, пройдя между двумя каменными столбами без ворот, над которыми часто потешался мой папа, ступил на подъездную дорожку. Сверху на каждом из столбов красовался полый металлический шар, пронзенный стрелой, это устройство покоилось на плечах голого сгорбленного мужчины. Это были солнечные часы, над ними мой папа тоже смеялся: двое-то их зачем?

– Лейф Туре! – позвал Трунн. – Гулять пойдешь?

Он посмотрел на нас. И мы все втроем дружно крикнули:

– Лейф Туре! Гулять пойдешь?

Прошло несколько секунд. Затем отворилось кухонное окно, и в нем показалась его мама:

– Сейчас выйдет. Вот только комбинезон наденет. Так что хватит кричать.

У меня было совершенно отчетливое представление о том, как выглядит этот клад. Большой черный трехногий котел, полный сверкающих сокровищ: золота, серебра, алмазов, рубинов, сапфиров. Он закопан у подножия радуги; у каждого конца по котлу. Один раз как-то мы уже ходили на поиски, но безуспешно. Сейчас надо было спешить, радуга держится недолго.

Лейф Туре, только что маячивший смутной тенью за желтым дверным стеклом, наконец появился в дверях. Вместе с ним на улицу выплеснулась волна теплого воздуха. У них всегда было жарко натоплено. Я ощутил слабый запах чего-то кислого и сладкого. Так пахло у них в доме. В каждом доме, кроме нашего, был свой особенный запах, у них он был кисло-сладкий.

– А что мы будем делать? – спросил он, захлопнув за собой дверь.

– На горе стоит радуга, мы пойдем искать клад, – сказал Трунн.