Моя бульварная жизнь

«…Молодые русские коллеги быстро нас вычислили. Среди них Отар Иоселиани, Тарковский и два брата, „бедовые дети“ ВГИКа, Андрей Кончаловский и Никита Михалков. Один был режиссером, другой — актером. Тем более что их отец состоял в ЦК, и братья пользовались особым положением…

…Я была очарована не только фильмом („История Аси Клячиной…“), но самим Андроном — типом мужчины, столь отличным от европейских самцов, от моих французских приятелей.

…Андрон естественно брал меня за руку и мужественно увлекал за собой. Мы купили в „Березке“ бутылку водки и по кругу выпили ее из горлышка, распевая песни и провозглашая тосты за дружбу, за женщин и за искусство. Слезы эмоций появлялись иногда в углах его глаз, которым бы доверилась без оговорок.

Вдруг на площади у Большого театра он взял на руки, поднял над собой, как трофей чемпионата мира.

— Я счастлив, — говорил он. — Я люблю тебя.

Вид у него был искренний и потрясенный. Он начал меня кружить, кружить. Он целовал мои руки, мои глаза, мои волосы. У меня самой уже кружилась голова. Алкоголь и любовь врывались в мою плоть как июльский ветер, пахнущий степью и тундрой. Я превратилась в вариацию страсти. Я, быть может, нашла объяснение своего отличия от других. Я была Русской, и только русский был способен разбудить мою истинную сущность…

…Последовала неистовая идиллия. Мы больше не расставались ни на миг, мы занимались любовью, когда другие просматривали фильмы. Мы исчезали через запасной выход, как только в зале гас свет. Мы убегали босиком, чтобы шагов не было слышно. Восемь суток я спала не более получаса в день. Мои лодыжки утроились в объеме, моя печень готова была разорваться из-за водки… Столько алкоголя я не поглотила за всю свою жизнь. Но мы были молоды и способны выдерживать все это…

Но не моя вагина.

Андрон обладал энергией, граничащей с насилием. Он скакал по узкой кушетке моего номера, краснел и сотрясал меня. Его пенис, размером поболее, чем средний, буквально перепахивал меня. Он делал мне больно. И чем более мой партнер неистовствовал, тем более цепенела моя вагина. Она не любит чрезмерности. Не стоило доводить ее до предела и терять сознание в изнеможении, в объятиях любовника, который скорее противник тебе, чем союзник.

Мой прекрасный Татар любил, как будто сражался. С риском для моей жизни. Я не смела просить о пощаде. „Любовь, — думала я, может, вот именно вот это. До сих пор все было розовой водичкой. Теперь, наконец, я подошла ко взрослым дозам“.

…Сегодня я думаю: этот мальчик, без сомнения крепкий и яростный, подсознательно мстил мне за все то, чего у него не было в его стране. Он наказывал меня за мою свободу, за мое настроение, за мои солнечные очки Ray Ban, за мой паспорт, с которым я беспрепятственно уеду, тогда, как он останется в Москве, замурованный, заключенный. Его ярость невозможно объяснить иначе, поскольку он был искренне влюблен…»