Моя чужая 2 (СИ)

— Ошибаешься, — я сделал несколько шагов к Артёму. Увидел удивление и надежду в глазах Лёльки, отстранил ее рукой себе за спину. — Ты не можешь всю жизнь управлять, Тём. Пора понять, что любой игре приходит конец, нельзя постоянно быть выигравшим.

— О, Никитос, дружок! — Артём усмехнулся. — Нарисовался всё-таки. Отлежался на больничной койке, отоспался, нахлебался больничных харчей…

— Да, и о многом подумал. Давай ты отпустишь тетю Лену, а мы с тобой сядем и поболтаем, как раньше, по-дружески.

— Хм, по-дружески? Не выйдет, Ник. Между нами не может быть дружбы. Между нами вот она, — кивком указал на спрятавшуюся за моей спиной Лёльку.

— Ты ошибаешься, не она между нами, а эта дурацкая клиника. Хочешь забрать ее — бери, только все это надо официально оформить. Уверен, что твой отец пойдет тебе навстречу. Если хочешь, я смогу убедить его…

— Ты! Вечно ты лезешь со своими убеждениями! Ольку ты тоже тогда убедил забраться к тебе в постель? Вечно первый, вечно лучший. Лучший друг, мать твою!

— Ты во многом сам виноват, Тём. Ольга ведь любила тебя, но ты сам все всегда портил, — я усмехнулся, потряс головой. Я заметил, что он уже не прижимал нож так близко к шее Ольгиной мамы. Надо еще чуток поговорить с ним, расслабить, перевести внимание на что-то другое. — Слушай, а жаль, что мы так и не встретились. Так хотелось посидеть с тобой у костра, вспомнить наши проделки. Черт, — я развёл руками. — Вместо этого загремел в больничку, эх…

Внезапно Артём взмахнул рукой и, оттолкнув Елену Викторовну, пошел на меня. Я не успел с облегчением вздохнуть — заметил дикую ненависть в глазах друга. Успел только подтолкнуть Олю к дверям.

— Сука, как же я тебя ненавижу!.. — лезвие блеснуло в его руке, я даже не прочувствовал боли, только увидел, как брызнула кровь. Заголосила Елена Викторовна, и, кажется, Олька что-то кричала. — Ты должен был сдохнуть в этом паршивом поле! Лучше бы я сам добил тебя, чем эти дебилы! — Он бросился на меня всем телом, и мы упали на пол. Я только молил бога, чтобы женщины не теряли время и бежали прочь из квартиры. Артём схватил меня за горло, ударил лбом в переносицу. Услышал противный хруст. — Когда же я, наконец, покончу с тобой, падла?

Адреналин потоком рванул по венам, придав мне силы. Я вывернулся, придавил рукой горло Артема. Он тяжело дышал, глаза налились кровью. Даже не знаю, как мне удалось перевернуть его лицом вниз и заломить руки за спину. Теперь я сидел верхом, пытаясь отдышаться.

— Кит, — подняв голову, увидел, что Лёлька протягивает мне какую-то веревку — пояс от халата. Стянул запястья брыкающегося идиота, а он кричал, плевался, пытался вырваться. — Оль, звони в полицию.

— Ты весь в крови… — кусая губы, пробормотала она.

— Ерунда, потом… — Она уже набирала номер. С тревогой окинул взглядом квартиру — где Елена Викторовна? Я видел, каким сине-бледным было лицо Ольгиной матери. — Оль, что с мамой?

Наконец, я заметил ноги женщины в углу прихожей. В темноте было сложно разглядеть, но я увидел, что она неподвижно полулежит, опершись о стену.

* * *

Полиция приехала быстро. Защелкнув наручники на запястьях Артёма, они вывели его из квартиры. Оставшийся оперуполномоченный занял место за кухонным столом, разложил бумаги и приготовился задавать вопросы.

— Как мама? — успел шепнуть Ольке.

Я видел её взволнованное лицо, когда она мерила ей давление.

— Я позвонила в неотложку. По-моему, у нее сердечный приступ, — моя девочка держалась, по крайней мере, пыталась не вдаваться в панику. — Кит, дай я осмотрю тебя…

Отмахнулся. Потом. Она сможет меня осматривать потом со всех сторон. Да и раны то как таковой не было — полоснул лезвием по руке.

— Мама! — до меня донесся всхлип. Опер резко поднялся со стула. — Никита… мама… она не дышит!

За окном послышался звук сирены скорой помощи.

Эпилог

До свадьбы нам пришлось ждать долго — слишком много всего навалилось.

Похороны Елены Викторовны, переоформление клиники на Ольгу, как полноправного владельца, судебный процесс, мой развод с Надией…

Мы это выдержали. Лёлька держалась молодцом, даже в процессе следствия, узнавая ужасные подробности, которые с непонятным упрямством изливал из себя Артём, не сломалась. Сильная она у меня. Мне самому было не по себе, когда я узнал, что моя бедная девочка вынесла. Одна мысль о том, как Артём и Ольгина мать старательно избавлялись от ее беременности, нашего с ней ребенка, вызывала у меня ужас и отвращение к этим людям. Я не мог не винить себя за то, что на столько лет оставил Лёльку одну, что был слеп и не видел в своем друге гниль.

Успокаивало только одно — всё плохое позади, и мы теперь вместе, навсегда. И дети у нас еще будут, и верные друзья. А самое главное, что мы по-настоящему любим друг друга, доверяем и между нами больше никто и ничто не стоит.

Свадьбу сыграли шикарную. На два дня сняли ночной клуб, было огромное количество гостей, приехали и мои родители, и Майкл Эверс, и даже пришли родители Артёма.