Моя чужая дочь, или Сюрприз для богача

На водителя, который осуждающе покачал головой, явно не одобряя столь вопиющее пренебрежение техникой безопасности. Однако вслух делать мне замечание не стал. Догадывался, что сейчас у меня в приоритете не личное благополучие, а здоровье дочери. Притом психическое, требующее срочного восстановления после недавней нервотрёпки... К тому же мы обе честно пристегнулись — а настаивать на большем он был не вправе.

— Нет, мама, ты что? Мне же нельзя! Я знаю.

И на сердце ощутимо потяжелело.

Она мне всецело доверяла — а я её обманула! Не специально, а по невнимательности — от усталости. Замоталась — и случайно положила в контейнер дочери что-то из еды «для взрослых»... Но меня это не оправдывало.

Похоже, пришла пора показать, что идеальных людей не бывает. И мама тоже не безгрешна... Однако сказать этого напрямую я не смогла. Мужества не хватило. И потому зашла с другой стороны.

— Зачем же ты тогда всё съела, если знала, что тебе это нельзя? — вздохнула, чуть отстранившись.

С печалью, а не осуждением. Чтобы дочка почувствовала и свою долю ответственности за произошедшее... Впрочем, совсем без поддержки я её не оставила, продолжая наглаживать роскошные каштановые кудри.

— Я не знала, — тем временем упрямо возразила Мила.

И меня словно пыльным мешком по голове огрели.

— Погоди, — замерев, я быстро прокрутила в мозгу всю имеющуюся информацию и пришла к единственно верному выводу: — Ты что, раньше этого продукта у нас не видела?

— Нет.

Но меня такой ответ не устроил.

— А как оно выглядело?

Мало ли. Вдруг Мила ошиблась. Ребёнок всё-таки.

— Палочки такие, — прикрыв глаза, мечтательно произнесла дочка. — Жёлтые. Мягкие. Солёные.

Нда. Ничего подобного мы с мамой для себя не держали. По описанию я и предположить не могла, что это... А значит, моей вины здесь не было! Вот только легче почему-то не стало. Скорее, наоборот...

— Не переживай, мам, — по-своему интерпретировав моё молчание, Мила положила ладошку мне на предплечье. — Обещаю, что никогда больше не буду их есть. Честное слово! Я ведь сразу поняла, что с ними что-то не то. Когда попробовала. Они были слишком вкусными! А ты говорила, что моя еда невкусная.

— Я говорила, что твоя еда вряд ли понравится другим детям... — поправила дочь. Однако наткнулась на её тяжёлый, осуждающий взгляд, осеклась и печально закончила: — Но в целом ты права. Смысл тот же... Собственно, потому мы с бабушкой и стараемся не давать тебе ничего лишнего. Куснув один раз, остановиться потом очень трудно. Практически невозможно. Нужно иметь огромную силу воли... Поэтому давай договоримся. На будущее. Не надо пробовать незнакомые продукты, не убедившись, что они безопасны...

— А я спрашивала! — прервав меня на полуслове, неожиданно заявила Мила. — У Ольги Николаевны. Показала одну штучку и спросила, точно ли мне это можно. Она ответила, что точно.

И я на мгновение стиснула зубы, борясь с желанием убить некомпетентную воспитательницу.

Кто позволил ей дарить уверенность больному ребёнку, не являясь специалистом в данной области?! Зачем она это сделала? Боялась потерять авторитет в глазах других детей? А самое главное — почему не насторожилась? Не сообщила мне о случившемся? Я же просила держать меня в курсе всего происходящего! Всего! А не отдельных инцидентов!

— На самом деле Ольга Николаевна не имела права брать на себя решение столь важных вопросов, — откликнулась, с трудом взяв гнев под контроль. — Она в этом не разбирается.

— А если ты её научишь? — с надеждой уточнила Мила.

— Это ничего не изменит. Тебе всё равно следует полагаться исключительно на себя, а не прислушиваться к чужому мнению. Всю жизнь. И начинать надо сразу. Потому что лучше тебя никто не будет знать, что и в каких количествах тебе можно, а чего категорически нельзя.

— Хорошо, — покладисто кивнула Мила, невольно напомнив мне Сергея Михайловича. — В следующий раз я не буду ни к кому обращаться. И если меня что-то смутит, сама решу это отложить и не есть... Но ты всё равно объясни Ольге Николаевне про правильное питание. Вдруг ей ещё встретятся такие, как я, — помедлив, добавила она.

Удивительно рассудительно для своего возраста. Хотя и не без наивной детской непосредственности, в которой лишь слепой не сумел бы углядеть отчаянное желание любой ценой вернуться к своим едва обретённым друзьям...

— Обязательно, — заверила дочку.

А сама подумала, что её страх лишиться нового развлечения был вполне оправдан — и на душе стало совсем тошно.