Моя чужая женщина

Пришла пора поработать сережкам с бриллиантами на мою свободу, а не просто быть подачкой на двадцать четвертый день рождения. Татуировки я люблю больше украшений, они как-то ближе.

– Деньги тут ни при чем.

– А что при чем? Почему ко мне все лезут в душу? Почему просто нельзя выполнить просьбу или сказать, что не сможешь?

Мужчина смотрел на меня уставшими глазами, я повысила голос, но прикусила язык, добрый он, и сын у него придурок и наркоман.

– А ты ему все простил? Простил, да? И разрешил торговать здесь дальше? Ну, это ожидаемо, мы всегда прощаем тем, кого любим, все. Печально, но факт.

– Дочка, нет, нет, все не так, все сложно.

– Да, все сложно, все пиздец как сложно, и мы все в дерьме по самые уши. Мы знаем это, мы даже не отрицаем, мы барахтаемся в нем и считаем это нормой. Но я устала, устала это делать, поэтому хочу выбраться, а для этого мне нужны, мать его, гребаные документы.

Я снова пытаюсь что-то кому-то доказать, паршиво все.

Смотрим друг на друга, двое измученных людей, у меня душа возраста Виссариона, я очень старая.

– Это адрес, зайдешь завтра с фотографиями, я все оплатил.

А вот это свет в конце тоннеля, это что-то после ничего.

– Спасибо.

Ответила коротко, вышла, плотно прикрыв дверь, тут же была прижата к стене в темном коридоре.

– Привет, сучка, ты сегодня такая же дерзкая?

Терпкий запах парфюма смешан с чем-то сладким, изо рта Кобы пахнет едой и перегаром, вот сейчас меня точно стошнит, уже подкатывает к горлу, зря дома ела.

– Я сегодня еще хуже, а у тебя стальные яйца?

Коба еще не успел принять, даже в полумраке вижу, как блестят капли пота на лбу, как дрожат губы, изогнутые в улыбке, но хватка на шее железная.

– Я ведь узнал, узнал, кто ты такая и откуда.

Похолодела, поднимаясь на носки, стараясь освободиться, он не мог ничего узнать, Коба слишком тупой и примитивный, с засыпанными, как новогодняя елка, дурью мозгами.

– Отпусти больно, – хриплю, цепляясь руками за куртку Кобы, он немного выбил меня из колеи.

– Арина Корнилова, правильно? Шлюха детдомовская.

Откуда? Черт, откуда?

Резкий выпад коленом, снова удар по яйцам, он сыплет проклятиями на своем языке, сгибается, а меня накрывает паника. Нет, нет, этого не может быть, он не мог узнать, вот только он.

Становится жарко, надо бы бежать, как обычно, я это делала последнее время, но иду в зал, сегодня моя смена, и сегодня я не стану убегать.

Тварь какая, вот же тварь конченая. Неужели все напрасно, все мои усилия, все прятки? И я снова вернусь в свою красивую тюрьму с очаровательным надзирателем и манипулятором?

– Арин, ты чего? Что с тобой? Давай за стойку, мы уже открылись.

– Да, Марат, уже иду.

Бросаю куртку за стойку, надеваю фартук с логотипом бара, собираю волосы резинкой для денег в высокий пучок, за стойкой уже несколько гостей. Напоить их – моя святая обязанность, но пока разливаю пиво, медленно оглядываю зал и боюсь увидеть знакомую фигуру и глаза.

Нет, не Никифорова – он сам никогда не приезжал за мной, посылая своего верного помощника и гончего пса Платона.

Глава 21

Покровский

Неоновая вывеска бара с огромной кружкой пива и креветкой мигает с перерывом – место, конечно, так себе, но по молодости бывал и не в таких. Мне бы сейчас сидеть в элитном комплексе, слушать сказки помощника губернатора и то, как он набивает цену себе и действиям своего начальства.

Но этот бред пусть слушает Сава, он у нас заядлый любитель всего элитного – от шлюх до пойла и сигар, в очередной раз удивляюсь, откуда в нем это взялось? Хотя наш Сава никогда не был простым парнем, дед – бывший чиновник обкома в семидесятые, внук родился в роскоши, пока того деда не обвинили в государственной измене, и вся семья Кузнецовых не стала изгоями.

– Тихон Ильич, может, мне сходить за ней? Я мигом притащу.

Приехал сам, пересел к своему шоферу, вот уже десять минут изучаем вдвоем, сколько на креветке перегорело лампочек. Хорошие у меня парни, переживают, а секретарша-то какая, готова по поводу и без, кинуться на колени и исполнить первоклассный минет.

Света сегодня реально как с цепи сорвалась, то плакала, то валерьянку пила, я как дурак пошел ее утешать, была некая вина, что нагрубил ни за что. А она начала раздеваться, вываливая грудь из блузки и лифчика. Вроде не весна, и я повода не давал.

Пришлось снова повысить голос и грубо оттолкнуть, хотя еще недавно – какую-то неделю назад – у нас с ней был секс и мне вроде как нравился.

Ключевое слово «вроде».

А сейчас все, что было до этой ночи, кажется паленым суррогатом, подделкой, пустышкой. И осознание всего этого пришло так неожиданно, словно я до ночи с Ариной и не жил.

– Так что?

– Что?

– Сходить? Привести ее?

– Сиди, я сам.

– Так контингент странный, надо бы подстраховаться.

– Что они могу сделать? Пиво пролить? Вадим, не беси меня.

Вышел, хлопнул дверью, надо было переодеться в более демократичные джинсы и куртку, но времени не было заезжать на квартиру. Не успел я дойти до двери, как из нее вывалился мужик, пройдя три шага, остановился и начал блевать.