Моя чужая женщина

Людей Алина чувствовала прекрасно, и сейчас прислушивалась к себе, к своему внутреннему голосу. Что она чувствует по отношению к Юрию Грекову? К его визиту? Недоумение? Пожалуй. Уважение к его решительности? Возможно. Но главное: опасность. От него исходит опасность.

Греков между тем прошел в гостиную и остановился перед портретом Михаила Одинцова. Пока вдову не проконсультировал дизайнер, портрет покойного с традиционной траурной лентой стоял в центре гостиной.

– Готовитесь, значит, – усмехнулся Греков.

– Простите?

– К похоронам любимого мужа, говорю, готовитесь. – Слово «любимого» он сказал с откровенной иронией. – А не боитесь в таком богатом доме одна?

– Я не открываю дверь кому попало, – сухо сказала вдова.

– Мне вот окрыли.

– Во-первых, у ворот коттеджного поселка охрана. Посторонних сюда не пускают. Во-вторых, вызвать мою личную охрану очень просто. Только нажать на кнопку.

– А не поздно они приедут?

– Да что вы, собственно, хотите? – начала злиться Алина.

– Поговорить. И свидетели нам ни к чему. Я, кстати, знаю, что вы отпустили прислугу и личную охрану.

Юрий Греков швырнул теплую кожаную куртку в кресло, потом развалился на диване и сказал:

– Я бы чего-нибудь выпил.

– Я вас на угощение не звала.

– Ну-ну, Алина Сергеевна! Вы же умная женщина! Я в этом убедился, – загадочно сказал гость. – Поэтому принесите нам обоим выпить, сядьте в кресло напротив, расслабьтесь и послушайте меня.

– Хорошо, – кивнула она.

Алина Одинцова прошла на кухню и сделала коктейль себе и виски со льдом Грекову. Почему-то она подумала, что этот мужчина предпочитает крепкие спиртные напитки.

Так и есть: взяв из ее рук стакан с виски, он с удовлетворением кивнул:

– Отлично!

Алина присела на краешек кресла, стараясь держать спину прямо, и отпила из бокала «Маргариту»:

– Ну?

– Итак, все прошло успешно?

– То есть?

– Опера состряпали отказ в возбуждении уголовного дела?

– Какого уголовного дела? – вскинулась Алина.

– По факту смерти вашего мужа?

– Мой муж застрелился, – отчеканила она. – Это самоубийство.

– А почему он не оставил предсмертной записки?

– Что, все оставляют? Разве мало он об этом говорил?

– Кому говорил? Вам?

– И мне.

– А почему он это говорил?

– Видите ли, у него была депрессия.

– А по поводу чего депрессия?

– Я не понимаю: это что, допрос?

– Нет. На допрос я бы вызвал вас в прокуратуру, – с усмешкой сказал Греков.

– Тогда на каком основании вы задаете мне эти вопросы?

– На том основании, что для того, чтобы покончить с собой, – нужен повод. И повод веский. Ваш муж был человеком богатым, на здоровье не жаловался…

– Вот тут вы ошибаетесь. Он не мог иметь детей. Это и было причиной депрессии.

– Он обращался к врачам?

– Да.

Обращался ли муж к врачам! Да он столько денег на них потратил! И как это ее бесило!

– А вы? Обследовались?

– Вы что, смеетесь?

И Алина невольно расправила плечи. Кто бы сомневался, что женщина, находящаяся в такой блестящей физической форме, не может иметь детей? Она же сияет здоровьем! И гляньте-ка на портрет Одинцова: худой, плечи узкие, углы рта опущены. Типичный очкарик.

– А может, ваш муж болел? – усмехнулся Греков. – Настолько серьезно, что это стало причиной бесплодия?

– Я его медицинскую карту не изучала! – отрезала Алина. – Может, и болел. В детстве.

– Значит, он был в депрессии. А как насчет…

– Послушайте, я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, – оборвала непрошеного гостя хозяйка дома. – Милиция здесь уже была.

– Я знаю, – спокойно сказал Юрий Греков. – Это дело ведет мой лучший друг Володя Петров. Кстати, это от него я получил исчерпывающую информацию: о том, что случилось, как вы себя вели и что именно сказали. Не понимаю, как вам удалось обвести его вокруг пальца? Чем вы его купили? Я знаю, что Петров взяток не берет. Так почему он вам все-таки поверил?

– Потому что я говорю правду, и мой муж действительно был больным человеком. Мы и познакомились при соответствующих обстоятельствах. Это было девять лет назад. Я тогда работала психологом, и у меня это неплохо получалось.

– Ну-ка, ну-ка, – подался вперед Греков. – И что же так беспокоило Михаила Одинцова?

– Это врачебная тайна.

– Значит, вы вышли замуж за своего пациента?

– Это не возбраняется. Впрочем, вскоре после замужества я бросила работу.

– И стали лечить его одного. Так?

– Михаил больше не нуждался в лечении, – сухо сказала вдова.

– А как же тогда ваши слова насчет депрессии и склонности к суициду? И вообще, консультировали его в качестве психолога, а медицинскую карту не посмотрели. Разве психолог не должен интересоваться другими заболеваниями пациента? Похоже, вы что-то скрываете, Алина Сергеевна.

– Я просто не хочу распространяться о его болезнях… Ну хорошо, я расскажу, потому что мне кажется, что вы меня в чем-то подозреваете. А поскольку вы следователь…

– Вот именно. Мне ничего не стоит настоять на том, что все-таки стоит возбудить уголовное дело и провести повторную экспертизу: насколько расположение входного отверстия пули соответствует вашей версии о самоубийстве. Я думаю, есть и еще кое-что.

– Что вы имеете в виду? – побледнела Алина.