Моя чужая женщина

– Я его не брал!

– Брал, Юра, брал. И убил свою жену. Ты месяц подмешивал ей в пищу атропин. А потом подумал, что подходящий момент настал. Уволил строителей, которые работали на доме. Спровоцировал скандал. Нина действительно кричала, что ты больше ее не увидишь. Но она имела в виду не самоубийство. Она решила от тебя уйти. И ты понял: надо действовать. Пора! Ты ушел открыто, уехал на машине, а вернулся тайком. И пешком. Около полуночи. Открыл дверь своим ключом. И вошел. Нина лежала на диване, в гостиной. Спала. Ты подошел к ней, спящей, приставил пистолет к ее виску и… выстрелил.

– Нет, – затравленно сказал Греков.

– Это ты ходил наверху, когда в дом вошли братья Петуховы. Ты, а не кто-нибудь другой. Ты мне не сразу позвонил. Сначала попытался успокоиться. Я знаю, у тебя бутылка виски наверху припрятана, в твоей спальне.

– Нет!

– Что, не припрятана?

– Да. То есть… Черт! Что я говорю?!

– По факту взяток, которые ты берешь, ведется служебное расследование. Накануне гибели Нина все-таки передала мне материалы. Есть ордер на твой арест. Тебе некуда идти. Ты попал. Скажи: ты убил Нину?

– Да! Да, да, да! Убил! А что мне оставалось?! По миру пойти?! Она, сука, следила за мной! Она решила меня бросить! Сдать меня прокурору! Второй раз мне бы это с рук не сошло! У меня выхода не было! Я и жил-то с ней только потому, что она меня шантажировала!

– И ты ее убил.

– Да!

– Я хотел задержать тебя сегодня вечером, после поминок, – устало сказал Петров. – Но мы попали в пробку.

– И ты решил меня раскрутить…

– Я же видел, что ты нервничаешь. И выпить хочется, а нечего. Ты сломался. Еще когда узнал о ее деньгах, об измене, о ребенке, о том, что было вскрытие, – сломался. Все, Юра. Мы приехали.

– А что у тебя в кармане куртки? Наручники?

– Да.

– Хочешь надеть их на меня?

– Хочу. Очень хочу.

Греков устало сказал:

– А ведь ты был моим другом.

– Думаешь? Скорее, приятелем.

– Мы столько дел вместе раскрутили. Последнее одолжение можешь сделать?

– А именно?

– У тебя в кармане не только наручники.

– Ты намекаешь на то, что у меня там пистолет?

– Да. Ведь ты же на задержание ехал, – усмехнулся Греков. – Опасного преступника. Быть может, хотел меня убить. При попытке к бегству.

– Быть может, – равнодушно сказал Петров.

– Так сделай одолжение: дай мне самому это сделать.

– А ты уверен?

– Да. Я в тюрьму не хочу. Дай мне пистолет, Володя.

С минуту Петров напряженно раздумывал. Юрий Греков старался не смотреть ему в глаза.

– Ну, хорошо, – сказал наконец Петров. – Это твой выбор.

Потом он полез во внутренний карман куртки, достал табельное оружие и протянул бывшему следователю:

– На, держи. Я думаю, что другого выхода у тебя нет.

Юрий Греков схватил пистолет и сквозь зубы сказал:

– Ошибаешься. Щенок!

Он наставил на Петрова пистолет и нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Петров, не мигая, смотрел на него. Греков растерялся. Нажал на курок еще раз. И еще. Щелчки.

– Что? Не понимаю… Что? Не заряжен? Ты-ы…

– Что и требовалось доказать. Я предполагал такое развитие событий. Что, хотел убить меня и сбежать? – И Петров достал из кармана наручники. – Гражданин Греков Юрий Павлович. Вы задержаны по подозрению в убийстве своей жены. Завтра вам будет предъявлено обвинение.

– Ты-ы-ы… – прохрипел Греков.

– Кстати, нет у Одинцовой никакого алиби. Это чтоб ты знал.

– Ты-ы-ы…

Петров наблюдал в зеркало заднего вида, как из «Ягуара» выходит Алина Одинцова. В ту же сторону посмотрел и Греков:

– Эта сука… Она теперь тоже сядет. Я ее сдам.

– Видишь ли, Юра. Чтобы получить ее показания, я заключил с госпожой Одинцовой сделку. С согласия прокурора. Никаких материалов Нина мне не передавала. А вот Одинцова обвиняет тебя в шантаже. И у нее есть запись разговора, как ты вымогал у нее деньги накануне похорон. Она ведь следила за мужем, и «жучки» в гостиной в тот день еще не были сняты. Ваш разговор был записан. За эти материалы мы и пошли на сделку.

– Ка… какую сделку?

– Тело ее мужа вчера кремировано. Прокурор дал добро, поскольку нет криминала. А вдова сказала, что согласно воле покойного его должны кремировать.

– Воле… Какой воле?

– На днях было вскрыто завещание Одинцова, которое находилось у нотариуса. Полгода ведь прошло. Там указано, что Михаил Одинцов хотел, чтобы его после смерти кремировали.

– Это подлог!

– Но родственники покойного, которым согласно завещанию достается половина всего имущества, уже признали документ подлинным. И дали согласие на кремацию. Все, Юра. Его сожгли.

– И ты… Ты позволил? Ты-ы-ы…

– Мне нет никакого дела до Михаила Одинцова, – жестко сказал Петров. – А вот убийство Нины я не прощу.

– Но ведь это она… Это она! Она меня подбила! Одинцова! Запутала! Я ведь слово в слово повторял за ней! Это придумала она! Не я!

– Ты нажал на курок. Не она. И ты будешь за это отвечать.

Греков уже понял: это конец. Пробка кончилась. Автобус давно уехал вперед, позади, метрах в ста, стоял на шоссе красный «Ягуар» с разбитым задним бампером. Алина Одинцова разговаривала по мобильному телефону.