Моя деревня

К а н а х и н. Николай Амвросиевич! Надо обеспечить. Кого-кого, а «Восход» в самую первую очередь. И семенами, и транспортом, и минеральными удобрениями. А сам-то на чем по полям ездишь, товарищ Чечеткин?

Ч е ч е т к и н. Да разбитый у меня «москвичок-Иж». Неизвестно, кто на ком. Из каждой колдобины тяну, на трассах чихает…

К а н а х и н. Николай Амвросиевич, надо дать. Я знаю, там пришли два «УАЗа-409» — один ему. Он же в великий подвиг вступает. Поздравляю.

Чечеткин, даже не поблагодарив — так обрадован и взволнован, — уходит.

Ну, кто там дальше?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Дальше-то проще, Александр Феодосьевич. Дальше — передовик-маяк. Ваше родное село, «Залесье». Колхоз-миллионер. Он при Гавриле Николаевиче в любимчиках ходил.

К а н а х и н. А что? Ведь не за голубые глаза, наверное? И пред там Герой Труда.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Вот этот герой-то и просит смену.

К а н а х и н. Что так? Надо отработать Золотую Звезду-то.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Да он последний год все больше из больницы руководил. Старость берет свое.

К а н а х и н. Мда. Ну, тут ничего не попишешь. И кто на примете?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Есть тут отличный парень. Только кончил Сельхозакадемию. Ленинский стипендиат. Молодость и задор. Двадцать три года.

К а н а х и н. Нет, с «Залесьем» пороть горячку не след, нет, нет, не след. Молодость хороша. Но на одной молодости такую махину, как «Залесье», не потянуть. Тут нужен всеобластной авторитет. Сила. Нужно, чтоб с ним не только в районе да здесь, и даже в самой матушке Москве считались. Чтоб у него перспектива была… на Золотую Звезду, чтоб не подвел наших с вами седин.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Так если такого, то можно заместителя управляющего райсельхозуправления.

К а н а х и н. Возраст? Опыт?

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Тридцать пять лет. За спиной сельхозинститут. Десять лет работает в управлении.

К а н а х и н. Бумагой пропах. И жидковато. Надо бы поядренее, посуставистей. Чтоб вошел, а перед ним невольно вставали.

Н и к о л а й  А м в р о с и е в и ч. Так тогда из аппарата можно взять. Есть у нас такой. Голос — гром небесный. Под два метра. Вид грозный и внушительный. Сила — богатырь. Правда, он на культуре у нас сидит.

К а н а х и н. Надо посмотреть. Надо позвать. Скажи-ка там.

Звонит телефон, Николай Амвросиевич вышел. Канахин перебрал три трубки, но наконец поднял одну из них и невольно потянулся встать.

Канахин у аппарата, Савелий Илларионович.

Говорит Савелий Илларионович вкрадчивым, низким голосом, ну словно бы воркует: «Поздравляю, Александр Феодосьевич! Поздравляю. Со вступлением вас. Мне тут звонил Федор Аристархович, говорил, что сам тебя сватать едет. Ну, как все прошло?»

Хорошо, Савелий Илларионович. Хорошо. Знакомлюсь с людьми, с предприятиями. Собираюсь на недельку выехать по городам. Надо самому все посмотреть, пощупать ручками.

Голос Савелия Илларионовича: «Это правильно. Не полагайтесь на сложившееся мнение. Бывает, люди приглядятся друг к другу и главного не видят. А большое, как сказал наш славный пиит, «видится на расстоянье». Не так ли?»

Точно так, Савелий Илларионович.

Голос Савелия Илларионовича: «Что там шелкоткацкий? Не обижайте их».

Ну как же можно, Савелий Илларионович!

Голос Савелия Илларионовича: «Для меня это — больное место в памяти сердца. Я ведь на том комбинате начинал свою трудовую биографию…»

Наслышан, Савелий Илларионович. Наслышан. Да и комбинат-то заслуживает особого внимания: на виду. Передовой в отрасли.

Голос Савелия Илларионовича: «Мы тут ему знамя на днях и большую премию… Хозяйка там умница. Сама из ткачих. Рабочая косточка. Таких беречь надо».

Мы бережем.

Голос Савелия Илларионовича: «Лелеять надо. Женщина — она ласку любит. Пусть хоть и большой директор, а все женщина. Ласкайте ее».

Так и будет, Савелий Илларионович.