Моя девочка (СИ)

Я когда-нибудь перестану ее хотеть? Гриль и правда недалеко. Я доношу мою добычу до мраморной стойки и раскладываю на ней Киру. Здесь есть наручники, спрятанные в стене, и я быстро приковываю мою девочку.

— Не боишься?

Колени подгибаются, а пальцы подрагивают на гладком камне.

О, это пьянящее ощущение вседозволенности!

Я вижу свое отражение и понимаю, что сейчас могу напугать кого угодно.

— С тобой? Никогда.

— Тебе меня надо бояться.

— Я не боюсь, Фил. Ты сам сказал, что не причинишь мне вреда. Я верю тебе…

Легкий шелест припасенного хлыста рассекает воздух и ложится красной полосой на обнаженную гибкую спину Киры. Она вздрагивает, когда я одним движением вхожу в нее. И хлещу еще, сильнее. И еще сильнее. Она кричит и дергается, и я замираю, пережидая первую волну ее оргазма.

Я знаю, ей нравится так же, как и мне. Я чувствую ее как себя. Ее крики, ее стоны. Снова и снова…

Отдавалась она теперь без прежней лихости, отчаянно, как-то даже бесшабашно — и с такой трепетной нежностью, словно завтра планировала умереть.

Потом мы много чего делали из того, что приятно, но немного стыдно вспоминать.

Очень поздно все-таки пожарили мясо. А потом она все испортила.

ГЛАВА 21.

Кира

Фил еще и готовит! Это в придачу ко всем остальным его достоинствам.

Он выполняет все капризы дочери, но не балует ее. Он жесток там, где нужно, но может и поддержать, посочувствовать. Он хорош собой до невозможности. А главное, он то, что нужно мне, чтобы держать в узде моих демонов так же, я держу его.

Он просто офигенно готовит мясо! Мягкое и сочное внутри, покрытое вкусной корочкой снаружи, истекающее соком, оно лежит среди запеченных тут же помидоров и баклажанов.

— В жизни ничего вкуснее не пробовала!

— Верю.

— Обожаю мясо.

Он хмыкнул.

Сидя у камина, обгрызла последнюю сочную косточку, а Фил отошел пошевелить угли в камине.

Меня разморило от этих двух дней, от его блаженной близости, от новых безумных ощущений, от его правил и запретов, и от сладости их нарушений. Мне хотелось большего, но не в смысле секса.

Да, видимо, я немного отупела или обнаглела, раз протянула:

— Фи-и-ил? — так, что увидела по его спине, он ждет от меня только неприятностей.

— Да? — не оборачиваясь, ледяным тоном спросил он.

— Ты уже решил, когда мы расскажем Лизе? О нас.

Все его тело напрягается. О, ну конечно. Все было так идеально, а я все испортила.

— Это не твое дело.

Его голос такой ровный и холодный, что мой язык не может остановиться.

— Да, но если мы собираемся продолжать наши отношения, ей нужно знать об этом. Я не могу больше ей лгать, теперь не… Ай!

Я не могу продолжать, Филипп бросается ко мне, хватает меня за волосы, откидывает голову, будто желая что-то увидеть в моих глазах. И, если честно, сейчас это совсем не клево.

— Не вздумай. Ей. Ничего говорить!

Он быстро отпускает меня, дёргает за руку, заставляет встать. Я ненавижу себя за то, что открываю рот, но и удержаться не могу.

— Тогда скажи ей сам. Я забочусь о ней и не хочу, чтобы она узнала от кого-то другого…

— Заботится она. Я сам позабочусь о своей дочери! — рычит он, торопливо одеваясь. — Я знаю, что она этого не примет. Сейчас не примет. Ты хочешь меня? Так бери что дают. Черт, где мои боксеры?

— Вот они! — швыряюсь я в него, он сверкает глазами в ответ.

Ушел в прошлое тот Фил, что был так близок мне, так нежен эти последние два дня. Передо мной — безжалостный бизнесмен.

Я тоже стою, ищу свою одежду, пытаясь прикрыться хоть немного и замаскировать боль от его слов.

— Ты хочешь быть со мной? Хочешь, Кира?! Тогда не требуй большего.

— Я, да… Я хочу быть с тобой. Но не хочу продолжать оставаться лишь «твоим маленьким грязным секретом». Я вот… я хочу быть с тобой, Фил. Я хочу отношений. Не только секса.

Огонь в его глазах становится тревожным, и я чувствую себя уязвимой. Его челюсти крепко стиснуты. Клянусь, я слышу, как он скрипит зубами. Но я должна договорить, пусть и рою себе этим могилу.

— Если ты хочешь того же, то тебе нужно ей рассказать, — выдаю последнее.

— Не дави на меня, Кира. Никто не имеет права давить на меня. Поверь мне, никто от этого не выиграет. И ты уж точно не останешься в выигрыше. Между нами все честно…

— Хочешь честности?! Это не игра, уже нет. Я… я влюбилась в тебя, ясно? Я влюбилась в настоящих нас. Я не хочу бояться каждого шороха и прятаться в темноте, словно брошенная игрушка. И, пойми меня, я не хочу причинить боль Лизе! А это произойдет обязательно, если она узнает обо всем не от тебя! А она узнает, поверь, такие вещи всегда вылезают наружу!

Он не сводит с меня тяжелого взгляда, все крепче сжимая мою руку. Я вздрагиваю от боли. Кажется, он сейчас сломает мне кость.

— Меньше всего я хочу причинить боль своей девочке. Ее уже обидела мать, так обидела, что Лиза перестала доверять кому-либо. Я не допущу, чтобы она потеряла доверие и ко мне тоже.

— Тогда давай расскажем ей вместе. Да, она разозлится, но если она тебя любит, она поймет. Я знаю, она хочет, чтобы ты был счастлив.

— И ты думаешь, что с тобой я буду счастлив? — бросает он самым равнодушным голосом.