Моя до конца (СИ)

Макар в своей грубости сексуален и прекрасен. Вызывает трепетание души и мурашки от макушки до кончиков мизинцев на ногах. Его рык заставляет сглатывать, а поджатые в недовольстве губы хочется смягчить, став для него одного настоящей богиней, способной очаровать своей женской властью.

И Артем, всегда занимавший вторые роли, даже став для меня единственным. Его злость раздражала, претензии злили, а ревность казалась унижением. Когда он кричал я хотела уйти, а когда ласкал закрывала глаза, чтобы представлять… Не его.

Разве это честно? Нет. Но он об этом знал. Почему невозможно управлять своими чувствами? Почему я не могу заставить себя любить Артема и навсегда-навсегда забыть Макара Ветрова?

Знаю почему, и усмехнувшись в утреннюю чашку чая, оставшись наедине с собой, когда Макар ушел в свой номер за пиджаком, я вспомнила кое-что брошенное в мыслях при расставании с ним. Я была юной и возможно слишком высокопарной, но неизменно искренней. Тогда я измеряла свою боль уровнями ураганов.

«Она уносит не только мое рваное сердце, Ирма терзает душу, вырывая с корнем все самое лучшее и самое болезненное. Меня выворачивает от глубокой острой пытки, и я знаю, что я не смогу оправиться. Слишком сильно Ветер повредил мои крылья, рассеял Туман и унес мое сердце, затеряв его далеко-далеко отсюда. Может, вручив недостойному Попутному, а возможно просто швырнув океан подкормить акул.»

Потому что ураган, коей бы силы он ни был, какого бы уровня не достиг, но он оставил мое бедное сердце недостойному Попутному.

Харви — известный в мире ураган четвертого уровня, в результате сильных дождей вызвавший катастрофические наводнения в Техасе. Ирма достигла пятого уровня и стала наиболее продолжительным и одним из наиболее разрушительных в истории.

И если после унижения университетских прихвостней, коих я приурочила к Харви, была уверена, что смогу себя собрать, то после Макара Ветрова, моей первой любви, моего первого мужчины, которого я ассоциировала с Ирмой, думала, что оклематься уже не смогу.

Так и вышло.

Я перестала дышать с его предательством и начала, когда он появился. Не полной грудью, немного, но сама, без аппарата искусственной вентиляции легких в виде Артема Лукашина. Как бы это ни звучало, но мне так сильно надоело врать самой себе, что нет уже абсолютно никаких сил. И я признаюсь в этом.

Сейчас же, когда я все для себя решила с Артемом, не знаю, получится ли у нас с Макаром хоть что-то. Какой он меня знает? Двадцатиоднолетней девчонкой? Я уже другая, совершенно точно не такая, как была. А я смогу принять его? Не только после того, что случилось, а вообще? Принять как своего мужчину? Раз и навсегда?

Как у родителей, как у Таи с невыносимым преподом. Возможно ли так у меня и Макара? У нас с ним… И готова ли я снова кануть в эту глубину?

— Ты готова, Риша? — Макар снова вошел в мой номер и я, так и не допив чай, забывшись мыслями, киваю, чтобы минуту спустя пойти за тем, в ком не уверена.

Ветров садиться за документы, а я за проект. Время движется к обеду, когда он предлагает провести его вместе. Я как раз раздумываю, когда в дверь скребутся и открыв, моему взору открывается наша Катенька.

— Арина Григорьевна, вас к себе Вероника Матвеевна вызывает, — говорит, едва переступив порог, а потом поворачивает голову в противоположную сторону, — Макар Вадимович, если Вы на обед, я составлю компанию. Не откажите прекрасной даме. — Катя кокетливо закусывает губу и положив левую наманекюренную ручку на свое бедро, то, которое, конечно же, лучше видно Макару, немного приподымает и без того, к слову, короткую юбку.

— Вам лучше практиковать обольщение не на мне, Екатерина, — просто отвечает Ветров и заметив недоумение на кукольном лице прибавляет, — не расстраивайтесь, зато, если вдруг потеряете работу по причине интрижек на рабочем месте, сможете продавать курсы по охоте за… скажем… мужскими галстуками. Как Вам такое название?

— Вы что, Макар Вадимович, Вы как только могли подумать обо мне подобное?! — в возмущении Катя вскидывает подбородок и одергивает юбку, — Я пригласила Вас на обед исключительно из-за вежливости! Знаете, Арина Григорьевна, — доверительно сообщает мне, обернувшись в мою сторону, так, будто мы тут вдвоем, но на Макара поглядывает, — красивым женщинам очень тяжело в этом злом мире. Любое предложение, даже самое безобидное, — тут она не скрываясь кивает в сторону нашей инспекции, — воспринимается, как заигрывание.

— Куда уж мне, Катюш, — пожимаю плечами, силясь придать себе сочувствующий вид.

— Да, меня никто не понимает, — поддакивает она и взмахнув рукой в деланном отчаянии покидает кабинет.

Мы честно отсчитываем десять секунд и взрываемся смехом.