Моя дочь от тебя

– Максим заболел, у него температура, – сообщила я Саше, встретив его на кухне.

Он уже был одет и явно собирался на работу. Держал в руке неизменную чашку кофе.

Не знаю, о чем бы мы говорили после прошедшей ночи, не заболей Максим, но сейчас обсуждали только то, что нам делать. Саше нужно в офис, Анюте – в детский сад. Логично, что он вызвался отвезти ее туда, а я оставалась с Максимом дожидаться врача. Сын Саши был приписан к престижной частной клинике, поэтому врач приехал довольно-таки быстро, прошел в комнату к Максиму и проделал все нужные манипуляции.

– Что с ним? – спросила я обеспокоенно, глядя на непривычно тихого мальчика.

Когда дети болеют, хочется сделать что угодно, чтобы они снова бегали и прыгали, лишь бы не страдали и не мучились.

– Температура высокая и растет, я думаю, грипп, – заключил врач.

– Ох, – выдохнула я, думая о том, что это действительно опасный вирус, который с каждым годом мутирует и всё хуже поддается лечению. Во времена моего детства грипп был не более чем обычной простудой, разве что температура держалась два-три дня. А сейчас всё чаще наблюдается последствия и осложнения.

– Я выпишу нужные лекарства, давайте их по инструкции, – продолжил врач, вставая со стула, – рекомендую надеть маску, чтобы не заразиться во время ухода за ребенком, и всем домашним выдать противовирусные препараты для профилактики. Если будет ухудшение, сразу звоните. В выходные у нас работает дежурный терапевт.

Саша просил позвонить меня, как только врач посмотрит Максима, и, стоило мне проводить мужчину, как я взяла телефон в руки. От волнения дрожали пальцы. Я не могла не думать и не переживать о том, что случилось ночью. Причем больше думалось о плохом. О равнодушии ко мне отца моей дочери.

Смогу ли я и дальше работать здесь? С каждым пройденным днем надежды на то, что Саша переменится, гасли. А уж тем более после того, как он наградил меня очередной порцией равнодушия, я стала задаваться вопросом, сколько я еще в таком состоянии выдержу. Ведь я же не железная. Я люблю Баженова всем сердцем и готова отдаться ему целиком и полностью, вот только ему это не нужно. Выдержать второй раз от ворот поворот оказалась гораздо больнее, чем в первый.

– Врач уже ушел, у Максима грипп, – сообщила я по телефону, когда Саша взял трубку.

– Отправь водителя в аптеку, – распорядился он. – Ты сама себя как чувствуешь? Аня вроде нормально. Отвез ее в сад, всё в порядке, – отчитался он.

– Это хорошо, – сказала я на выдохе, а про себя подумала, что у любой болезни есть инкубационный период. Нам с Сашей нужно носить маски, а Анюту стоит изолировать от брата.

– Я постараюсь вернуться пораньше, а ты звони, если что, – сказал на прощание Саша и повесил трубку.

Весь день я заботилась о больном ребенке. У него ломило тело, болела голова, температура никак не хотела снижаться. Обтирала его влажной тряпочкой, кормила по чуть-чуть, аппетита, естественно, не было. Максим ничего не хотел, только слабо разговаривал и преимущественно спал. Бедный мальчик. Мое сердце сжималось от жалости к нему. И я вдруг поняла, что испытываю к нему почти материнские чувства. Я к нему привыкла, он стал мне за это время дорог. И сейчас переживала за него как за своего собственного ребенка.

– Мама… – вдруг простонал Максим, едва шевеля губами и морщась от боли.

– Что, малыш, что? – наклонилась я к нему, пытаясь расслышать, что он бормочет. Но он только звал в бреду свою маму. Ту женщину, которой и звонить нельзя. Ту, имя которой в этом доме под запретом. Ее нельзя упоминать, с ней нельзя связываться, нельзя даже спрашивать про нее. Так велел Баженов. Но что же делать, если ребенку она нужна? Если ему без нее плохо? Он еще маленький и очень хочет к маме. И я при всем желании не могу дать ему ощущение, что способна дать родная мать.

Как же быть? Сказать Саше? Он снова психанет. Но, может, ради больного сына он поступится своей гордостью?

Промаявшись так полдня, вышла в холл встречать приехавшего Сашу, который привез и Аню.

– Мамоська, сто это? – протянула она руки к маске, пытаясь ее снять.

– Максим заболел, и я надела маску, чтобы микробы не прыгнули от него ко мне и не заразили меня, тебя и дядю Сашу, – рассказывала я ей. Но Аня и так знала, что такое заразные болезни, поэтому она кивнула и не стала больше стягивать с меня маску.

Саша в это время разделся и подошел к нам, начав расспрашивать о сыне. Он заметно переживал за него. Ему я тоже протянула маску, порекомендовав надеть ее.

– Настоящий лазарет тут у нас, – хмыкнул он, но не стал спорить, нацепил на лицо медицинскую маску.

Здоровье детей прежде всего.

– Пойду к сыну, – оповестил он меня, бросив короткий взгляд мне в глаза.

Невысказанные вопросы повисли между нами, сгущая атмосферу. Я это ощущала всем нутром. Несмотря на болезнь Макса, я не переставала проживать свою личную драму, а сердце ныло от боли. Но всё же я обязана была отодвинуть в сторону свои проблемы и поговорить с Баженовым о матери Максима.

– Саша… – сказала я осеклась, боясь испытать на себе его гнев.

Но желание помочь больному ребенку пересилило страх.