Моя дорогая Джин

— Разве мы войдем не через «Апельсин»? — удивилась она.

Он легонько коснулся губами ее щеки, тронул за плечо, направляя:

— Нет. Поднимайся.

— Но ты ведь хотел что-то показать мне в «Апельсине». Разве не так?

— Пройдем через мою квартиру, — нетерпеливо произнес Оливер. — Пропустим по рюмочке.

Кажется, он нервничал. Джин начало одолевать любопытство. Да что же он такое задумал?

— Потрясающе выглядишь, кстати, — бросил он. — То, что надо.

— Для чего надо?

Оливер не ответил.

Кажется, он забыл и про первоначальное намерение выпить. Они прошли через его квартиру и спустились в бар.

А там…

Джин ослепили вспышки фотокамер. Зал «Апельсина» был полон народу. В первый момент Джин не поняла, кто все эти люди. Она не поняла этого и во второй, и в третий момент.

Щелканье фотовспышек продолжалось. Оливер сжал руку Джин и подтолкнул ее, чтобы она спускалась дальше. Наконец она ступила на потрясающе красивый пол ресторанчика — теплый, оранжевый, с мягким отливом, не слишком яркий, не вызывающий, словно растворяющийся в полумраке.

Джин повернулась к Оливеру.

— Скажи мне, что все это значит! — потребовала она. — Кто эти люди?

Оливер улыбнулся и принялся неторопливо перечислять:

— Пресса. Журналисты местных газет. И глянцевых журналов, разумеется. Гости клуба. Джин, сегодня здесь праздник. Закрытая вечеринка в честь открытия обновленного бара «Апельсин».

— Но почему ты решил сделать из этого событие подобного масштаба? Почему вечеринка закрытая? Объясни же наконец…

Оливер сделал повелительный знак рукой.

— Подожди. Потом. Не все сразу. Сначала пообщайся с журналистами. Думаю, у тебя захотят взять небольшое интервью. Несколько строк для заметки. И тебя будут фотографировать. Ты ведь открытие года. Новая звезда питтсбургского дизайна.

— Я?! — поразилась Джин.

Но ей не дали времени всласть поразмыслить и поизумляться в свое удовольствие. Кто-то из журналистов или пиарщиков подхватил ее под руку и увлек на лиловый диван, завязывая оживленную беседу. В руке у представителя прессы Джин заметила небольшой черный диктофон.

— Как вам пришла в голову подобная идея?

— Какая идея?

— Открыть такой бар.

— Простите, но бар принадлежит не мне.

— Разве вы не являетесь женой Оливера Райта?

— Простите, нет.

— В таком случае, кто же вы? — Журналист выключил диктофон и вопросительно поднял брови.

— Я занималась обновлением интерьера этого бара, — призналась Джин.

Журналист снова включил диктофон.

— Скажите, как вам пришла в голову подобная идея — назвать и оформить заведение именно в таком стиле? «Апельсин» — как это ново и свежо, без претензий и амбиций, но оригинально и без вычурности…

Чьи-то крепкие руки вытащили Джин с дивана.

— Прости, что веду себя грубо, — извинился Оливер. — Нужно было как-то тебя спасти. Я слышал вашу беседу. Это один из тех бездарных журналистов, которые являются на мероприятие, толком не ознакомившись ни с заведением, куда они приходят, ни с его историей, ни даже с поводом, по которому собирается тусовка. А отзыв о мероприятии он потом напишет, почерпнув чужие мысли из пресс-релиза.

— С кем же мне общаться? — спросила Джин.

— Знаешь, давай я сам подведу тебя к нужным людям. Не думай особо ни о чем и не напрягайся. Улыбайся чаще. Пара фраз по делу, пара общих фраз. От тебя больше ничего не потребуется. Ну и позируй естественно, не зажимаясь.

— Хорошо, — кивнула Джин. — Оливер…

— Что? — Он внимательно посмотрел на нее.

— Знаешь… Ничего. Потом.

— Потом так потом. Успеем еще поговорить. Согласна? Не возражаешь?

— Нет.

— Вот и отлично. Двинулись.

Джин казалось, что ее фотографируют поминутно. Все было как в тумане. Она искренне не понимала, что происходит. Зачем, для чего Оливер устроил эту вечеринку? Что будет дальше? Почему он столько времени не давал о себе знать, а потом вдруг неожиданно объявился? Она ведь не девочка, которой можно дать отставку без объяснения причины.

Да и их отношения не похожи на связь Карен с Майком. Там ведь не было ровным счетом ничего, кроме животной страсти. Кроме влечения, вызванного в том числе и алкогольными парами. Разве была там изначальная симпатия, живой интерес, сближение в ходе совместной деятельности? Джин казалось, что они с Оливером пережили все стадии стремительно разворачивающегося романа, но романа, который ведет к чему-то большему — к доверию, к привязанности, к необходимости. К нежности, к потребности держать за руку и засыпать вместе. И просыпаться тоже…

За то время, что Оливер не звонил ей, Джин иногда хотелось только одного — иметь возможность смотреть в его глаза. Ничего не говорить, только слушать. Или даже не слушать. Просто смотреть. Смотреть, словно проваливаясь в бесконечный океан ее любимого цвета…

Расспросы журналистов то и дело выдергивали Джин из потока ее мыслей. Она отвечала рассеянно, надеясь, что подобное состояние характерно для публичных персон, что для таких тусовок вполне объяснима отстраненная загадочность некоторых ее персонажей.