Моя драгоценная гнома

— Никто не давал тебе права оскорблять тех, кто недостаточно хорош собой, — сказала я раздельно. — Твоя мордочка — не твоя личная заслуга. И если тебе привелось родиться красавчиком-эльфом, то не следует слишком этим гордиться, потому что мордочку ведь можно и подправить.

Дагобер отдышался и выпрямился, и взгляд его не сулил ничего хорошего. Я предугадала его намерения и сказала:

— Тронь меня хоть пальцем — я тут всех на уши поставлю. Помни, что сотня гномов только и ждет, когда ты дашь им повод, чтобы отлупить тебя, как грушу и вышвырнуть вон. А за деревней рыскают дружелюбные орки, которые просто мечтают увидеть тебя снова, красота поднебесная!

— Слишком уж ты языкастый, — процедил Дагобер сквозь зубы, но с расправой решил повременить. — Не споткнись как-нибудь о свой длинный язык.

— Еще чего-нибудь, сударики? — высунулся из-за перил Кнуффи, решив, что мы не уходим, потому что хотим еще пива или поесть.

Дагобер резко отвернулся и взбежал по лестнице, а я помчалась за ним, боясь очередного приступа колдовского удушья.

Но едва мы оказались в комнате, беседа возобновилась.

— Ты какое-то абсолютное зло, поганый гномёнок, — сказал эльф в сердцах. — Едва я тебя увидел, сразу понял, что что-то произойдет. И точно — вся моя жизнь пошла наперекосяк, и чем дальше, тем больше всё дает крен. Что же ты за болячка такая, если из-за тебя все время проблемы?

— Из-за меня?! Ты ничего не перепутал, эльф? — я была настолько взбешена, что готова была наброситься на него с кулаками. — Ты пришел сюда даже без рубашки. А теперь сыт, обогрет и будешь спать в кровати, а не на куче лапника. И еще смеешь оскорблять моих сородичей!

— Я имею на это право, — сказал он, приближая свое лицо к моему.

— Да что ты! — я подбоченилась. — Это корона на пустой голове дала тебе право оскорблять тех, кто не смог уродиться эльфом?! Нельзя быть таким нетерпимым к другим народам, ваше высочество! Твой покойный папаша ко всем относился одинаково…

— За что и поплатился! — повысил голос Дагобер, и я озадаченно замолчала. — Моих родителей зарезали твои соплеменники, — сказал принц, — так что не надо петь песенок, про то, какие мы плохие и какие вы замечательные.

Он расстегнул жилетку и не глядя бросил ее на лавку у стены.

Я молчала, кусая губы, и не зная, как отнестись к услышанному. Покойные король и королева умерли от желтой чумы — по этому поводу в стране был траур полгода, но принц Дагобер говорит…

— Все, я хочу спать, не беспокой меня до утра, — эльф завалился в постель, стаскивая сапоги.

Стоя у порога, я смотрела, как он попытался вытянуться в полный рост, но кровать была коротка. Ворча, Дагобер перевернулся на бок, подогнул колени и закрыл глаза.

— Погаси свечу, — сказал он уже сонным голосом.

А кровать в комнате была всего одна.

22

Конечно же, свечу мне пришлось загасить — я не могла не выполнить приказ эльфа, связанная колдовством. Но спускать ему остальное не собиралась. Теперь комната была погружена в темноту, но сквозь неплотно прикрытый ставень проникал лунный свет, и я прекрасно видела лицо принца Дагобера, который собирался с чистой совестью отправиться в мир снов и грез.

— Позволь-ка спросить, — начала я ледяным тоном, скрещивая на груди руки, — почему ты занял кровать?

— А ее хочешь занять ты?

— Это было бы справедливо. Ведь я за нее платил, — напомнила я забывчивому эльфу, но тот даже бровью не повел.

— Кровать — моя, — отрезал он, — а ты можешь расположиться у порога. Слуга.

— В слуги я к тебе не нанимался.

— Нанимался. Помнится, ты умолял об этом среди болот, когда мчался за мной и визжал, как поросенок, сказал эльф желчно. — Но если что-то не нравится — я тебя не держу, ты можешь идти…

— Хорошо! — заверещала я, опасаясь, что сейчас Дагобер, сам того не понимая, отправит меня на край света, а я не успею дойти даже до порога дома Кнуффи. — Сплю на полу. Но дай хотя бы подушку.

— Подавись, — он не глядя швырнул в меня подушкой.

Попал, разумеется, и я чуть не упала от весомого броска.

Конечно же, у порога я ложиться не стала — устроилась на лавке у стены, противоположной окну, чтобы не дуло. Сунула под голову подушку и укрылась гномьей жилеткой, брошенной Дагобером. Невежа принц вскоре начал сладко посапывать, а я никак не могла уснуть, но вовсе не потому, что моя постель была жесткой. Слишком много мыслей роилось в голове, а жилетка пахла забористым гномьим табаком и… эльфом. Я пыталась думать о печальной судьбе отца, но снова и снова представляла, как принц Дагобер выходит на берег горного озера, покрытый только каплями воды, и как его волосы падают на мое лицо мягкой солнечной волной.

Фу! Какая гадость!

Я энергично помесила тощую подушку кулаками и перевернулась на другой бок. Делать нечего — только вспоминать про задаваку-принца!

Когда заорали третьи петухи, я смогла задремать, а во сне мне снился вовсе не отец, и не принц Дагобер, а алмазная бабочка, сработанная моим прадедом.

«Разве бронза может победить алмаз?» — первым делом подумала я, когда проснулась.

Неужели при помощи этих приспособлений мой предок смог победить несокрушимость алмаза? Но как? Как?!.